Первая: хорошо бы выяснить, кем в этой реальности является Карлос, если такая связь и впрямь существует, как предположила мимоходом Рашель. Ниточка так себе, конечно, но только за нее и можно было ухватиться, обдумывая возможности бегства с Моникой из плена.

И вторая — о предстоявшем в этот день разбирательстве. Совет уведомил о нем лесных жителей, но в остальном хранил насчет Джастина мудрое молчание. Тем не менее, разговоров в деревне хватило на все утро.

Кто-то недоумевал, зачем это разбирательство вообще понадобилось, — ведь учение Джастина не слишком отличается от того, которому они следуют. Он призывает к любви. Не к ней ли призывает и сама Великая Любовь? Вот его призывы к миру с Ордой понять и впрямь было трудно. Но теперь-то он толкует о любви. Изменился, похоже.

Другие недоумевали, почему Джастина не изгнали сразу, как только он начал проповедовать свое учение, бросающее вызов всему, что свято. Взять хоть разговоры о мире — как можно примириться с врагами Элиона? Потому и трудно понять его учение, что оно и впрямь направлено против Великой Любви.

Амфитеатр, где должно было произойти разбирательство, вмещал двадцать пять тысяч взрослых людей, а поскольку только взрослым и разрешалось присутствовать, места хватило почти всем. Те, кому не повезло, устроились в лесу на склоне, под которым располагалось это большое чашеобразное сооружение, на западном берегу озера.

Каменные плиты на земляных террасах, служившие лавками, были почти все заняты уже после полудня. А к тому времени, когда солнце начало клониться к западу, в амфитеатре негде было и встать, не то, что присесть.

Томас вместе с женой и своими лейтенантами устроился на одной из вышек, откуда все было видно.

— Лучше бы я шел сейчас за Ордой, — пробормотал он.

— Тебе и здесь будет чем заняться, — возразила Майкиль. — Как все закончится, отправимся догонять Орду, и я первая побегу за тобою.

Рядом с ней стоял Джеймус. Накануне вечером они сообщили, что собираются пожениться. Справа от них глазел на сборище внизу Уильям.

Рашель накрыла руку Томаса своей. Только она его и понимала.

— Случись поединок, я все равно не стану убивать его, Майкиль, — сказал он. — Пусть изгнание, но не смерть.

— И ладно. Лучше уж изгнать, чем позволить ему и впредь отравлять души наших детей, — согласилась она.

Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться:

— Мне нужно снова добраться до исторических книг.

— И на этот раз я тоже полезу в шатер, — сказала Майкиль. — На Собрании я уже побыла, хватит. Вот разберемся с Джастином, и — за книгами. Джеймус тоже с нами пойдет.

Тот поцеловал ее в губы:

— С тобой — хоть через всю пустыню.

— Всегда, — сказала она.

— Всегда, — повторил Джеймус, и они снова поцеловались.

Публика внизу вдруг притихла.

— Идут.

Томас подошел к перилам и увидел, что по склону в амфитеатр спускается Сайфус в длинном церемониальном одеянии белого цвета. За ним шли остальные шестеро советников. Они направились к большому помосту посреди площадки, на котором стояли восемь высоких деревянных стульев. За ними горели полукругом семь факелов, в центре высилась подставка, на ней — чаша с водой.

Советники молча подошли к семи стульям. Восьмой был предназначен для Джастина — ему разрешили бы сесть с ними рядом, если бы он победил в разбирательстве, в знак того, что его доктрина принята. И хотя утверждать ее Совет обязан не был, со временем она могла все же стать частью Великой Любви.

Рассевшись, советники обратили взоры к другому помосту, в двадцати ярдах от них, поменьше размерами и с единственным стулом.

— Где же Джастин? — тихо спросила Майкиль.

Сайфус поднял руку, призывая к молчанию, хотя необходимости в этом не было — никто даже не шевелился и уж тем более не разговаривал. Кашляни сейчас Томас, его услышал бы весь амфитеатр.

— Ныне, во время десятого ежегодного Собрания Лесного Народа, Совет бросает вызов философским воззрениям Джастина Южного, — звучно и решительно объявил Сайфус. — Джастин Южный, предстань перед нами!

Советники устремили взоры на вершину склона, по которому спускались сами. Единственный вход в амфитеатр находился там, отмеченный семью высокими деревьями.

Никого.

— Не придет, видать, — хмыкнула Майкиль. — Знает, что неправ, и…

— А это кто? — спросил Уильям.

С одной из нижних лавок поднялся какой-то человек. Одетый вместо обычной короткой туники в длинную бежевую, с капюшоном. Обутый в солдатские ботинки.

— Кто-то от него, — предположил Джеймус.

Советники увидели его не сразу. Человек успел забраться на помост, сесть на стул, откинуть капюшон. После чего громко произнес:

— Джастин Южный принимает ваш вызов.

Советники дружно развернулись. По рядам зрителей пробежал ропот. Кто-то хихикнул.

— Что ж, в храбрости ему не откажешь, — заметила Майкиль.

Томасу показалось, что Сайфус от злости задымился.

Старик вновь поднял руку, призывая к молчанию, в чем на этот раз необходимость была. Подошел к чаше, окунул в воду пальцы, вытер их полотенцем. Потом подошел к переднему краю помоста и огладил бороду.

— В точности такой же хитростью, боюсь, провели и тебя самого, мой друг, — сказал он; достаточно громко, чтобы его расслышали все.

— Увертываться от важных вопросов, которые ты задашь, у меня желания нет, — ответил Джастин. — Сердца людей завоевывают наши речи, а не внешний вид.

Сайфус немного помедлил, после чего обратился к зрителям:

— Что ж, послушайте, что я вам скажу. Человек, который сейчас сидит перед нами, — могучий воин и многажды помогал в свое время спасать наши леса. Он любит детей, и выступает как истинный герой, и с достоинством принимает хвалу. Все это нам известно. И за это я воздаю Джастину Южному наш долг благодарности. — Он поклонился Джастину: — Благодарю тебя.

Тот вернул поклон.

«А Сайфус не дурак», — подумал Томас.

— Но говорят, однако, что в последние два года человек этот кощунствует над Элионом, отравляя души жителей Южного леса. Наша задача сегодня — выяснить, так ли это. Не человека мы судим, но его доктрину. И, как обычно, когда спорящие приведут все свои аргументы, окончательное решение вынесете вы, люди. И да будет оно справедливым!

По левую руку от Томаса публика зашумела — мнения уже разошлись. Видимо, там сидели жители Южного леса, самые активные сторонники Джастина. Где же те двое, что проехали с ним по Туановой долине, — Ронин и Арвил, как назвал их Джеймус? Должно быть, где-то среди зрителей, хотя Томас думал, что они выйдут на разбирательство вместе с Джастином. Правда, тот обычно предпочитал сражаться в одиночку — как на поле брани, так и на диспутах. И, скорее всего, запретил им вмешиваться.