За последнее время Феликс опубликовал 14 книг. Среди них книга о Фурцевой, написанная в соавторстве с Нами Микоян и выдержавшая несколько переизданий, «Мои Великие Старухи» и следом – «Мои Великие Старики», и совсем недавно – «О Сталине без истерик».

Став «постоянным пациентом» больниц и клиник, Феликс вдруг понял, что за период своих недугов собрал настолько нестандартный материал о людях, пребывавших на грани жизни и смерти, что впору самому писать книгу под стать «Приговору» Владимира Солоухина, повесть, в которой откровенно рассказывается, что переживает человек, когда оказывается на «раковой» койке.

Примечательно, что когда «Приговор» вышел, Владимира Алексеевича пригласили выступить в том самом Онкологическом центре на Каширке, где выступал Феликс, завершив этим свою карьеру в «Огоньке». Солоухинские строки, размышления о смерти и жизни, каждой буквой отзываются в душе Феликса, отзываются и страхом, и болью, и надеждой… Правда, оптимистичная натура все-таки берет верх над перипетиями судьбы, и регулярное перечитывание повести Солоухина даже забавляет Медведевых.

– Где он? – спрашивает Феликс, суетно шаря по полкам.

– Вот, – коротко отвечает Мила и протягивает «Приговор».

– Феликс, вы сейчас заняты? – спрашиваю я по телефону.

– Я в хозяйственном магазине.

– ??? – это вытянулось от удивления мое лицо.

Пауза. Осторожный вопрос:

– А вы что ТАМ делаете?

– Переходник покупаю, – важно отвечает Феликс. – Для нового холодильника.

Через некоторое время, когда удалось убедиться, что Феликс купил именно то, что необходимо, вспомнился далекий период его жизни, когда будучи начинающим поэтом, Феликс подрабатывал на стройке. Именно тогда родились те самые проникновенные строки о рабочих рукавицах, к которым Феликс собирался приложить губы, а на самом деле проложил ими путь к сердцу Андрея Вознесенского.

Среди удостоверений и пропусков, которые он всегда носил с собой, отсутствовало только водительское удостоверение. Феликс даже не думал о том, чтобы получить «права». Зачем, есть же такси, которое довезет, куда нужно… Эра мобильных телефонов ничего не изменила: Феликс не умеет отправлять даже банальные смс-сообщения. Он так и не приспособился к компьютеру, зато удачно приспособил редакторские таланты Милы к своему творчеству. Когда Мила со словами «привыкай к цивилизации» пробует научить супруга пользоваться техникой, чистый ответный взгляд говорит ей недвусмысленно: «А зачем? Ведь ты у меня такая умница…»

У каждого свой профессиональный инструмент. У журналиста – диктофон, у хирурга – скальпель. Снимок сделан после сложнейшей операции на сердце, проведенной Юрием Беловым. И сердце пациента вновь забилось… Фото Л.Кудрявцевой

Его никогда не тянуло углубляться в техническую составляющую жизни.

Когда «порядочные мужья» честно забивали гвозди на дачах и меняли в доме перегоревшие лампы, наш герой выдавал нагора одно эксклюзивное интервью за другим, вбивая гвозди в гробы завистников. Когда молодые столичные ловеласы мечтали о покупке собственной автомашины, Феликс лихо раскатывал на попутках, радуясь свободе передвижения и отсутствию забот о бензине, гараже и ремонте. Когда армейские друзья разбирали внутренности «Калашникова» и изучали чертежи артиллерийских орудий, юного поэта интересовали стихотворные размеры с прицелом на красоток, способных это оценить. Когда другие мальчишки в школе упоенно собирали из подручных средств первые велосипеды, будущая звезда журналистики с тем же упоением собирала первую книжную коллекцию.

Лирически настроенный ценитель изящного слова в школе был искренне равнодушен к «брутальным» предметам. Это равнодушие принимало порой драматическую форму. Особенно доставалось физике. Джоули и ватты, ускорение свободного падения, транзисторы и резисторы, деление ядра и давление – все эти понятия наводили на мятущуюся душу поэта зеленую тоску. Вопиющее отсутствие интереса к предмету хотя и обижало учителя физики, но тот прощал ученику невежество за его несомненный ум и обаяние. День, когда ангельскому терпению преподавателя придет конец и когда только благодаря личному вмешательству директора школы Феликс Медведев получит аттестат, наступит еще нескоро. Возможно, в память о своем учителе-страдальце Феликс станет немного внимательнее к физике, и в его армейской записной книжке, среди нежных лирических стихов, выстраданных рифм и философских мыслей появится небольшая газетная вырезка: «Копенгаген. 18 ноября в Копенгагене в возрасте 77 лет скончался всемирно известный ученый-физик и общественный деятель Нильс Бор. Он был почетным иностранным членом Академии Наук СССР и Академий многих других стран». А может быть, эта заметка даст ему дополнительный толчок – пора торопиться брать интервью у великих, пока те еще в «открытом доступе».

Наступило время выпускных экзаменов, время, когда одинаково нервничают учителя и ученики. «Любимую» Феликсом физику сдавали почему-то в кабинете биологии, куда перенесли часть наглядных пособий и физических приборов, и анатомические подробности мирно, хотя и эффектно, соседствовали с амперметрами. С ясной, как всегда, головой, в которой не сохранилось ни единой формулы, Феликс выплыл к доске. Учитель со вздохом, в котором воедино слилась вся скорбь его учительских неудач последних лет и робкая надежда на чудо, задал пару несложных вопросов. От ответов «любимца» у него мгновенно свело скулы. Морщась, он прибегнул к последнему средству.

– Медведев, хватит, – тихо попросил он. – Просто покажи мне двигатель постоянного тока и иди.

– Двигатель?..

Феликс огляделся. Его окружали молчаливые рисованные внутренности и незнакомые, блестящие металлом предметы. «Иду ва-банк», – решил он и уверенно показал на модель глаза.

Зная неуемную натуру Феликса Медведева и его неординарное генеалогическое древо, я предполагала, что венгры в эмоциональном смысле – копии единственного известного нам мадьяра, с определяющей чертой характера – импульсивным азартом. Каково же было мое удивление, когда жители венгерской столицы по обеим сторонам Дуная оказались на редкость спокойными, даже флегматичными людьми, главным увлечением которых является спорт в любом виде – плавание, гимнастика, бег. Даже в кромешной тьме наступающей ночи, с шахтерскими фонариками во лбу, бегали по ухоженному периметру острова Маргит венгры всех возрастов и комплекций. От спорта они отдыхали в купальнях с термальной водой. Пробежавшись разок-другой и приняв несколько минеральных ванн, мы, пара нервных москвичей, вдруг расслабились и влились в неспешный поток местной жизни. Захотелось философствовать… Размышляя над неукротимым темпераментом нашего Фила, мы вдруг прозрели: Феликс просто оторван от волшебных струй родной венгерской земли! И ведь на самом деле, вот бы взглянуть на Феликса, принципиального не-спортсмена, после пары недель джоггинга по бывшим графским угодьям и возлежания в целебных водах Будапешта. Так, из спортивного интереса…