Даже не верится, что БАБа уже нет на свете, настолько живуче-неуязвимым он казался. Причина его гибели, наверное, долго еще будет оставаться тайной за семью печатями. В 2002 году в Лондоне в беседе с журналистом он, среди прочего, бросил, что смерти не боится, «захотят убить – убьют…». И еще: «Любовь важнее политики и денег»

Спустя два года опять же НТВэшники ничтоже сумняшеся позвонили Феликсу и снова предложили сделать с ним сюжет для программы.

– Тема?

– Да все ваша. Жизнь, увлечения, новые творческие планы… – соблазняли они бесплатной рекламой и посулами в этот раз быть тактичными и правдивыми. Настойчивая посланница желтоформатной компании долго убеждала журналиста согласиться на разговор в эфире. Но на этот раз разум возобладал над чувством, и, заподозрив неладное, Феликс отказался от «привлекательных» предложений.

Когда, немного позже, за чашкой чая он рассказывал друзьям о происках «теледанайцев», за окном все время что-то шуршало и поскрипывало.

– Это кто-то из НТВ лезет по водосточной трубе, – пошутили гости. Через минуту раздался треск и глухой стук.

– Сорвался, – без эмоций заметил Феликс и потянулся за конфеткой.

Понимание того, что он попал в капкан саморазрушения, заставляет Феликса искать пути выхода из ситуации. Умные люди объясняют ему, что его болезненная страсть именуется «лудоманией» и помочь в этом случае может только опытный психотерапевт. Та самая Алла Ивановна после полуторачасового допроса заключает:

– Вы гениальный и, скажу прямо, опасный манипулятор. Вам надо лечиться.

– А как? И где? – интересуется экзотический пациент.

– В стационаре, – сообщает Алла Ивановна и тут же допускает промах. – Но можно и амбулаторно…

– Конечно, амбулаторно! – кричит Феликс, напуганный вероятным разлучением с рулеткой.

Феликс в роли «крестного отца» – умудренного жизненным опытом, но не потерявшего вкус к жизни мафиозо в гостях у своего друга Игоря Вертинского. Органично вписавшись в вечеринку в стиле «Чикаго 30-х», наш герой, по счастью, уже не вспоминает, что когда-то слово «мафия» не вызывало у него улыбки

Амбулаторное лечение, естественно, не приносит результатов. Запасов знаний и умений Аллы Ивановны не хватает, чтобы дистанционно облегчить состояние «больного». К тому же тот не чувствует своей болезни и всюду почти с гордостью повторяет поставленный ему «благородный диагноз»: «Я в угаре роскошного порока».

И вот уже суммы принимают четкие семизначные очертания. Конечно, в долларах. Его долги, помноженные на сумасшедшие проценты, под которые, как правило, дают деньги «сердобольные» кредиторы, так велики, что даже не пугают его. То, что он все-таки успевает отдать, – мизер по сравнению с тем, что он успевает проиграть и что нащелкивает безжалостный калькулятор. В московской игровой и книжной тусовке проще найти тех, кому Феликс не должен. Подключая все свое природное обаяние, оттененное лихорадочной уверенностью игрока, он как-то умудряется уговорить кипящих от злости и бессилия заимодавцев подождать «то пару дней, то пару недель». А дни тем временем сливаются в годы, спаиваются в одну беспросветную цепь, когда-то имевшую начало, но не имеющую конца…

Мила, как жена декабриста, терпеливо сносит все удары судьбы. Но страх остаться на улице в огромном городе, страх за судьбу сына Кирилла заставляет ее принять труднейшее решение. Мила и Феликс вынуждены разъехаться. Их квартира на Покровке, гостеприимно распахивавшая двери художникам, артистам, писателям, потомкам царской фамилии, теперь – разоренное гнездо, бандитский блок-пост. Сутками здесь сидят крепкие парни со свинцовыми глазами бультерьеров. Они ждут Феликса. Ждут, чтобы «закрыть тему». После одного из таких «дежурств» пропадают видеокассеты с записями «Зеленой лампы» и та самая книга Елены Щаповой – де Карли «Это я, Елена». И то и другое драгоценно для владельца, но вряд ли имеет интеллектуальную ценность для «вахтеров» с весьма средним образованием. Выбор именно этих «сувениров» объясняется банально просто: в книге много «фоток голой бабы», а на кассетах поверх ненужных «фраеров» можно записать «днюху братана».

Ангел-хранитель Феликса в те годы просто сбился с ног. Опасность поджидала опекаемого со всех сторон. Смерть – наверное, самое малое, что могло случиться с Феликсом и его близкими. И все же ему сказочно везет – то он не едет туда, где его «ожидают», то соседка по лестничной клетке вдруг выйдет покурить в ту минуту, когда киллер уже наступает на пятки, то в одночасье обрывается жизнь опаснейшего из всех кредиторов… Феликс скрывается у знакомых и друзей, на съемных квартирах, тайными тропами пробираясь в убежище – такой совет ему дал один авторитетный человек.

«Сумеешь спрятаться – будешь жить. Больше ничем помочь нельзя», – жестко подводит итог разговору солидный персонаж в милицейских погонах с Шаболовки.

Спасаясь от преследований, Феликс снимает квартиры, комнаты, углы в разных концах Москвы, нигде не задерживаясь надолго. «Косая» продолжает охоту, подбираясь с неожиданных сторон. Но и счастливая судьба не дремлет. В одной из «явочных» квартир, в задрипанной однокомнатной неподалеку от Рижской эстакады, его навещает старинный друг Генрих Рабинович.

– Генрих, дорогой, заходи! – шепчет Феликс, впуская гостя и запирая дверь. – А я тут на стол накрываю…

– Привет, Феликс, – конспиративным шепотом вторит Генрих. – Ну да, не до ресторанов сейчас…

Оглядев невзрачное, немного дымное убежище, Генрих качает головой.

– Ну, рассказывай, как живешь…

– Ох… не знаю, с чего начать, – отвечает встрепанный Феликс. – Давай вот перекусим, я мясо приготовил.

Они взялись за пару жестких, как подошва, антрекотов, уныло лежащих на тарелках.

– Феликс, повар из тебя сегодня, прямо скажем…