– Голова, да, то, что осталось от нее, покоилась там у плинтуса…

Он уронил руки вдоль тела и направился к помещению, расположенному в дальнем конце автобуса.

– Здесь у нас аудиоотсек. Это рабочее место звукорежиссера, микшер на девяносто шесть каналов, монитор для наблюдения за соответствием звука видеоряду, все цифровое…

Гуннар Антонссон показывал и рассказывал, вываливая на Аннику массу технической информации, она старалась внимательно его слушать, пыталась запомнить странные слова: микшер, видеоряд, цифровое… От напряжения у нее пересохло во рту.

– Там ты видишь приемники для беспроводных микрофонов, оборудование связи, с помощью которого автобус поддерживает контакт с людьми, находящимися снаружи, – операторами, репортерами и прочими.

Гуннар замолчал. Они добрались до самого темного угла автопоезда.

– Наверное, вы чувствуете себя не лучшим образом? – спросила она тихо.

Гуннар Антонссон опустил взгляд в пол, провел ладонью по волосам.

– Ну да, – сказал он. – Немного странно. Всех интересует… всех интересует ведь, осталось ли что-нибудь…

Он замолчал, поднял глаза, коротко посмотрел на нее.

– Осталось ли что-то от Мишель здесь внутри? – продолжила за него Анника.

– Все очень тщательно убрали, – сказал он быстро, сделал шаг назад.

– Я думаю, все зависит от тебя, – сказала Анника. – Если ты хочешь, чтобы она оставалась здесь, она сделает это с удовольствием. Если предпочитаешь, чтобы она оставила тебя в покое, так и будет.

– Ей нравилось в автобусе, – ответил он. – Она с удовольствием останется.

Анника улыбнулась.

– Тогда, значит, поедет с тобой в Данию, – сказала она. – Когда ты уезжаешь?

Гуннар вздохнул с облегчением:

– Завтра после обеда. Я собираюсь пойти на встречу, посвященную ее памяти, потом отправлюсь в путь. – Он посмотрел на часы, погладил свой живот. – Пора выпить кофе, – сказал он. – Не хочешь составить мне компанию?

Анника улыбнулась снова.

Томас стоял у кабинета начальника своего отдела с мокрыми от пота ладонями. Воротник рубашки натер шею. Он отвык носить галстук за годы работы в Ассоциации шведских муниципалитетов, но сегодня надел его снова, забыл уже, сколько неудобств тот ему причинял.

Он прислушался к голосам, доносившимся изнутри.

Посчитал, что не может стоять так и подслушивать, кто-то мог застать его за этим. Поднял руку, решительно постучал по березовой фанере.

Прозвучавшее приглашение войти было произнесено довольно резким тоном.

Томас открыл дверь, его встретил запах кофе и плюшек, он побледнел.

– Что ты хотел?

В кабинете начальника отдела здравоохранения помимо него самого находились руководитель переговорной группы и начальник отдела развития, секретарша вела протокол. Все недоуменно посмотрели на Томаса, он явно выбрал не самый удачный момент.

– Извините, – промямлил Томас, – я не знал, что у вас совещание.

Все, за исключением его собственного шефа, уткнулись в свои бумаги снова, не хотели усугублять ситуацию.

– У тебя что-то срочное?

В тоне явно слышались недоброжелательные нотки.

– Это может подождать, – сказал Томас и тихо закрыл дверь за собой.

Он стоял в коридоре на девятом этаже, чувствовал, как у него все больше краснеет лицо.

Ему следовало лучше подготовиться.

Хотя, когда руководство примет решение, его все равно должны будут проинформировать.

Ему не стоило форсировать события, бегая и выясняя, решили они уже его судьбу или нет.

Томас не получил пока никакой реакции на свое исследование о социальных пособиях, но, поскольку данный проект неоднократно увеличивался в размерах, посчитал, что все остались довольными его работой. Он потратил три с половиной года на нищету, тяжелое материальное положение, долги, социальную деградацию, изучал, как все эти феномены можно минимизировать с оптимальными затратами.

Теперь заслужил чего-то большего. Он считался специалистом по региональному вопросу, и, если верить слухам, на задание исследовать развитие шведских регионов помимо него претендовала еще женщина из Ассоциации областных советов, занимавшаяся данной темой уже три года. Она имела гигантское преимущество в виде накопленных данных, но он знал Ассоциацию шведских муниципалитетов и уже трудился здесь.

Пожилая женщина из другого отдела появилась в дальнем конце коридора, он поспешил прочь в противоположном направлении, назад к себе в кабинет. Не в силах сдержать дрожь, рухнул на свой офисный стул, колесики заскрипели, когда он подъехал ближе к письменному столу.

Его взгляд остановился на диаграмме, прикрепленной скрепками к тонкой папке с обзорной статьей. Собственно, Томас толком не закончил последний отчет, но это больше не беспокоило его. Он решил, что, если руководство не даст ему никакой другой работы, пусть довольствуется уже полученным суррогатом, если же он продолжит трудиться у них, рассчитывал параллельно довести до ума и это дело. Он собрал бумаги со своего письменного стола, поместил их в синюю папку, поставил ее на полку позади себя.

Потом окинул взглядом комнату, скандинавские белые полки из березы, серо-синие занавески, темно-синий ковер на ясеневом паркете. Пожалуй, ему остались здесь считаные дни. Договор с ним заканчивался в последний день июня, практически в пятницу.

Томас сделал глубокий вдох, постарался избавиться от легкого головокружения, жажды разрушения, накативших на него. Смахнул волосы со лба, сосредоточился на практических моментах.

Ему особенно нечего было паковать.

Свои рабочие материалы он собирался забрать с собой, если не возникнет какого-то другого требования. Зеленые растения на окне принадлежали ассоциации, точно так же как и вся мебель, картины, компьютеры и остальная техника. В принципе он не принес на работу ни одной личной вещи. Не стал украшать стены детскими рисунками, а свой стол – какими-то открытками или фотографиями Анники и малышей.

Что у него, собственно, оставалось, потеряй он свою работу?

Его жизнь изменилась целиком и полностью в тот день три с половиной года назад, когда Анника пришла за ним на виллу в Ваксхольме. Он последовал за ней не задумываясь, так было проще всего. Она предложила ему путь бегства, а он принял его, бросился навстречу неизвестности, лишь бы отдохнуть от тогдашних проблем.

Это было несправедливо по отношению к Аннике, и действительно несправедливо по отношению к Элеоноре.

Мысль о другом, занявшем его место рядом с ней, не давала покоя.

«Мартин – один из совладельцев. Я так счастлива, Томас. Ты рад за меня?»

Он несколько раз глубоко вздохнул, вцепился руками в поверхность письменного стола.