По жилам Майкла заструилась сладостная жизненная сила. Вернув пустую бутылочку в ларец, запас чудодейственного снадобья в котором неуклонно уменьшался, Майкл удостоверился, что два других его сокровища пребывают на месте в целости и сохранности: кинжал Бэкингема и личный перстень лорда Тайрона. Он обещал своему благородному приемному отцу и покровителю никогда не носить кольцо прилюдно, но сейчас искушение оказалось слишком велико, и юноша надел его на палец, любуясь изящной змейкой, выложенной из драгоценных камней. Его вдруг охватило чувство гордости, силы и уверенности в себе и своей семье, чего никогда не внушала ему ярко–алая татуировка рода Деверо на запястье. Он почувствовал себя заново родившимся и непобедимым… Он не боялся ничего — и ничто на земле не могло остановить его. Он никогда не знал своих родителей, зато приемный отец заменил ему обоих, и Майкл вознес горячую благодарность небесам за то, что у него есть великий и мудрый наставник, любимый и обожаемый им.

Юноша запер сундучок, задвинул его обратно под кровать и вновь завязал кожаный шнурок у себя на шее. Опершись спиной о подушки, он удовлетворенно вздохнул. Чудесное снадобье уняло боль и наполнило его неземным блаженным спокойствием, которое обычно снисходит на человека после долгих занятий любовью с женщиной, только во стократ сильнее и чище. Что бы ни сулил ему завтрашний день, смерть, забвение или полную радостей жизнь, сейчас он пребывал в мире с самим собой. «Бесстрашный защитник короля… он дорог нам». Ах, если бы маленькая интриганка оказалась сейчас здесь, чтобы разделить с ним его мгновения триумфа и славы! Юноша представил, как кладет ей голову на колени, подобно падшему ангелу, а она склоняется над ним, и ее нежные пальчики бережно гладят его по волосам. Увы, ему никогда не суждено ее увидеть. Майкл вздохнул и выругался. И еще раз. И еще…

Золотые монеты сотворили чудеса с памятью человеческой. В их ослепительном блеске затерялись и позабылись многочисленные сундуки и кофры, которые то выносили из дворца, то затаскивали обратно. Вернувшись обратно в свои апартаменты, которые, как принцесса предполагала еще совсем недавно, она покинула навсегда, Рене сидела как на иголках, приводя себя в порядок. А ее домашний тиран, преданная камеристка, командовала слугами, которые вновь развешивали по стенам гобелены и собирали кровать, привезенную из Франции. Колокол пробил уже два часа пополуночи, но мужчины, не ропща и не протестуя, надрывались, как каторжники, под присмотром Адели. Все они прекрасно сознавали, что с наступлением утра каждый стол, сундук, коврик, подушка и табуретка должны стоять на прежнем месте. Никто не догадается о том, что прошлой ночью они едва не уехали отсюда навсегда.

Герцог Норфолк, граф–маршал Англии, и сэр Генри Марни, капитан личной гвардии короля, начали опрашивать всех домашних и приближенных королевы. Интересно, Анна уже побывала на допросе или нет? И не выболтала ли она все, что знала? Рене догадывалась, что допросы будут продолжаться и весь завтрашний день, поэтому девушка не могла не волноваться о том, вызовут ее или нет.

И еще мысли ее занимал Майкл. Жив ли он?

Обрывки сплетен, дошедшие до Рене после того, как она вернулась во дворец, противоречили друг другу. Одни говорили, что он выжил; другие клятвенно уверяли, что умер. Рене считала его самым храбрым из всех глупцов, когда–либо живших на свете. Господь свидетель, она восхищалась той ловкостью, с какой он выудил подробности предстоящего покушения у Анны, и его поистине безумной храбростью. Девушка ни секунды не сомневалась в том, что юноша был трезв.

Вернулся стражник, которого она посылала справиться о здоровье юноши.

— Какие новости? — бросилась к нему Рене.

— Он будет жить. Лекарь короля говорит, что это чудо. А король отныне называет его не иначе как «мой бесстрашный защитник».

Рене закрыла глаза и зашептала «Аве Мария», благодаря Пресвятую Деву за то, что та пощадила этого пылкого дурака, и дала обет сделать щедрые пожертвования беднякам и домам призрения в Лондоне.

Стоя на пороге спальни, Адель презрительно фыркнула:

— Я же говорила тебе, что он останется жив.

Рене недовольно нахмурилась.

— Я не доверяю этим английским ученым лекарям. Быть может, будет лучше…

— Оставь его в покое. Ему не требуются мои отвары и эликсиры. Этот молодой человек не может умереть. — И камеристка начертала в воздухе знак, отгоняющий дьявола, после чего вновь принялась помыкать своими бессловесными рабами.

— Глупая старая ведьма, — проворчала Рене, глядя в удаляющуюся спину служанки.

Стражник откашлялся, напоминая о своем существовании.

— Мадам, сегодня рано утром паж доставил вам вот это.

Можно было ожидать, что после всех треволнений и переживаний у Рене более не останется душевных сил, но она была тронута. Выхватив послание из рук стражника, она поспешила к камину, чтобы прочесть его:

Невинная, как снежно–белая лилия,

Она плывет над землей,

Благоуханная и свежая, как майская роза,

Она навеки лишила меня покоя и сна.

Рене смущенно захихикала. Как все–таки резко контрастировали глупые стихи с тем, что ей довелось пережить сегодня ночью! Но от этого они нравились еще больше. Подлинный лучик света в окружающем царстве тьмы. Таинственному поэту удалось развеять ее мрачное настроение. Ей было бы жаль расстаться с Англией, не узнав, кто скрывается под псевдонимом «Невидимка». И вот теперь принцессе представился еще один шанс решить загадку своего застенчивого стихоплета. Оказывается, в окружающем ее суровом и жестоком мире есть место и для маленьких радостей. Она добилась аудиенции у кардинала Уолси. Теперь он, среди прочего, занят еще и выбором подходящего кандидата на роль ее супруга. Завтра она подумает о том, как воспользоваться сложившейся ситуацией. Все, что от нее требуется, — не падать духом и по возможности не попадаться на глаза Анне. Рене дочитала остальное:

Она — первая среди благоразумных и скромных девиц,

Затмевающая их своим умом и красотой.

Эта леди живет на западе,

Благороднейшая среди самых благородных.

Ночною порой навестив ее,

Любой мужчина обретет свой долгожданный рай!

Вот странность! Последние строчки вновь заставили Рене смущенно рассмеяться. Не исключено, что всему виной было очередное успокоительное снадобье, которое Адель заставила ее проглотить после того, как они вернулись во дворец. Майкл оказался прав в своих предсказаниях. Пожалуй, в жилах неизвестного поэта все–таки нашлась капелька горячей крови, раз он осмелился намекнуть на возможность полуночного свидания. Но как может она пригласить его в гости, если даже не знает, кто он такой? Девушка пробежала глазами подпись: «Написано рукой того, кого вы покинули в печали и страдании. Невидимка (солдат, павший в неравной борьбе, но не утративший надежду)».

По коже девушки внезапно пробежали ледяные мурашки. Поэт знает, что она уехала, но ему неизвестно, что она вернулась.