Иосиф Виссарионович, усмехаясь в усы, наблюдал за происходящим, раздумывая тем временем над словами Ледникова. Тот сразу после объявления об исключении СССР из программы ленд-лиза заявил, что союзники вполне могут перейти на сторону Гитлера. Конечно, пока в Англии у власти Черчилль, а в Германии — Гитлер, этого не произойдет. Но уберите одну переменную из уравнения, и оно мгновенно решится. Вопрос лишь в том, когда это произойдет. И кто все-таки станет «убранной частью».

Годовщину начала войны советские войска отметили разгромом еще одной группировки немецких войск — постаралась Особая армия в полном составе (то бишь и с бригадами из далекого будущего). Разрезав немецкий фронт в районе Братиславы, Особая армия позволила советским войскам окружить полтора десятка дивизий вермахта и вторгнуться в Австрию. Наступление на юге тоже было удачным, хотя и не настолько. Но вторжение в Югославию состоялось. Именно после этого на стол Сталина легло донесение разведки.

План «Немыслимое», появившийся на три года раньше.

1 июля 1942 года. Великобритания, Лондон.

Под тем же самым рестораном, в той же самой комнате, те же самые люди, что и пару недель назад, собрались для решения все той же самой проблемы.

Уничтожение Советского Союза после очередных успехов Красной Армии и детального анализа имеющейся информации о ее состоянии более не выглядело простой задачей. Собравшиеся это прекрасно понимали.

— Господа! — Раздавшийся в тихой комнате голос заставил вздрогнуть нескольких присутствующих. — Друзья, как мы с вами осознали сегодня, немедленное военное противостояние против СССР невозможно. Наше преимущество в авиации не настолько велико, а имеющееся количество тяжелых бомбардировщиков совершенно недостаточно.

— Отдавать Германию русским нельзя! — С другой стороны стола вскочил невысокий человек и яростно грохнул кулаком по столу.

— У нас нет другого выхода. Нам нужно успеть занять Францию и Италию. На данный момент — это лучшее, на что мы можем рассчитывать в Европе без угрозы военной конфронтации с Советами.

— Я еще раз повторяю: если мы отдадим русским Германию — нам конец!! — Невысокий спорщик сорвался на крик. — Если мы вступим в войну против Советов прямо сейчас, у нас есть хорошие шансы на победу. Если нет — Сталин станет настолько сильным, что даже вместе мы не сможем нанести ему поражение!

— И как вы планируете с ними воевать? Бомбардировщиков слишком мало!

— Мы уже это обсуждали! После поражения Германии и Японии мы используем Францию и Италию как плацдармы. А также Турцию. А затем, создав к тому моменту многотысячные воздушные армады, мы разнесем этот чертов Союз на куски! Даже после получения Германии они будут слабее, чем Америка и Британская империя! Тем более что США согласны отложить вопрос развала колониальной системы на несколько лет.

— Это не вариант! Если русские победят Гитлера, то за эти несколько лет они успеют создать достаточно сильную противовоздушную оборону. И что тогда, а? Что тогда?

— Они не успеют. Крайний срок — это сорок пятый год.

— Немцы падут максимум в конце сорок третьего. У русских будет больше года. Не находите это несколько… большим промежутком времени? — Высокий тощий господин в смокинге и галстуке присоединился к спорщикам, небрежным щелчком отправив в пепельницу угасающую сигару.

— А у нас есть еще больше времени?

— А Япония? Вы уверены, что мы разгромим ее к сорок пятому?

— Не имеет значения. В сорок пятом она не будет уже в состоянии повлиять на обстановку в Европе. Еще раз повторяю — все уже обсуждалось, зачем нам еще раз приводить те же самые аргументы? Тем более что нам еще необходимо обсудить способы давления на Турцию, провести учет сил и средств, рассмотреть экономические вопросы.

— Ладно. Я согласен. — Покачав головой, невысокий спорщик сел.

— Аналогично, — кивнул высокий господин.

Послышались одобрительные реплики. Смена Второй мировой войны Третьей стала неизбежна.

2 июля 1942 года. Где-то в СССР.

С трудом добравшись до конца дистанции, майор Васильев остановился через несколько метров после финишной черты и, постояв минуту и немного отдышавшись, рухнул на траву. Раненная в памятном лесном бою нога снова отвратительно заныла. Бежавшему вместе с ним Охлопкову было заметно легче — якут умудрялся понимать хриплые команды своего комбата, громко передавая их остальной части колонны.

Желания вставать майор не испытывал. Длиннющий забег, включавший в себя штурм укрепленной позиции, форсирование небольшой речки и прочие занимательные развлечения вытянул из участников все силы. Волевым усилием заставив себя подняться, Леонид отправился в сторону Антонова, только что закончившего инструктаж очередной группы офицеров и теперь вольготно развалившегося на скамейке в тени раскидистого дуба.

— Ну, как мы на этот раз, а, майор? — спросил Васильев, подходя к Антонову и одновременно приветственно протягивая руку.

— На разборе полетов узнаешь, Леня. Но по секрету могу сказать — гораздо лучше. — Хитро улыбающийся Антонов сделал приглашающий жест.

Присевший Леонид на секунду закрыл глаза. Откуда-то издалека доносились звуки продолжающихся тренировок.

— Как тебе боевая учеба Особой армии, а, Лень? — Владимир с усмешкой наблюдал блаженное выражение на лице нового друга.

— Тяжко, Вова. Я в пехтуре уже много лет, а с училищем считать — так и вообще, но таких нагрузок, как за последний месяц, у меня, пожалуй, и не было никогда. Не, в «зимнюю» бывало и похуже, да и в нынешнюю тоже, но там война все же, а не абы что.

Все еще улыбающийся Антонов внимательно слушал обычно не слишком разговорчивого майора.

Васильев с некоторым энтузиазмом жаловался, вспоминая, как начиналось переобучение.

В первый же день перед выстроенными на плацу личным составом выступил генерал-лейтенант мрачноватого вида, представленный как начальник специального учебно-тренировочного центра Веткач. Неторопливо вещающий генерал толкнул речь про нужность на фронте солдат нового типа, про верность Родине и Отчизне, в заключение пообещав, что тому, чему их всех здесь научат, их не научат более нигде и что практически любой вражеский солдат против них шансов иметь не будет. В ответ на это обещание послышались реплики о том, что и сейчас они любому немцу сто очков вперед дадут.

Слова генерала о трудностях учебы были большинством личного состава благополучно пропущены мимо ушей. Что, учитывая фронтовой опыт означенных товарищей, вполне можно было понять.

Но ожиданиям относительно «отдыха в тылу с некоторыми затруднениями», как высказался Шимазин по получении приказа, сбыться было не суждено. Солдаты, сержанты и офицеры выматывались на тренировках так, что сил на походы на танцы не оставалось никаких, даже в специально выделенные для оных мероприятий дни. Подавляющее большинство предпочитало отоспаться.