Она вспомнила сцену в столовой и подумала, что напрасно напоминает о ней Гейбриелу. Но к ее удивлению, Гейбриел тихо рассмеялся.

– Нет, конечно, не ребенок. Ребенок не подумал бы о том, о чем подумал я, увидев тебя полуодетой.

Она немного смутилась, но затем почувствовала, как замерзли босые ноги.

– Пусти меня в свою постель, – попросила она. – Коврик такой тонкий, а пол холодный, как и мои ноги. – Психея кокетливо взмахнула ресницами. – Конечно, только для того, чтобы я не простудилась.

– Отказать тебе было бы бесчеловечно, моя дорогая мисс Хилл, – усмехнулся Гейбриел.

Она устроилась рядом с ним, довольная, что может наконец прижаться щекой к его груди, и еще ближе придвинулась к нему. Гейбриел поцеловал ее. Вот таким должен быть брак, мечтательно подумала она. Настоящая постель, тихая комната, где никто их не побеспокоит. Блаженство, близость, и так каждую ночь, если они пожелают.

Он не собирался заниматься с ней любовью в эту ночь, в этом холодном враждебном доме. Но прикосновение ее теплого тела воспламенило его, как огонь воспламеняет сухое дерево. Все его чувства обострились, в теле нарастало желание.

Она раскрыла губы, отвечая на его поцелуй, и Гейбриел увидел в ее голубых глазах необычайную теплоту и доверие. Психея была такой хорошей, доброй, милой и чистой.

Гейбриел заставил себя отстраниться.

– Психея, было бы лучше, если бы я проводил тебя в твою комнату.

– Разве моя кровать больше? – Ее глаза весело блеснули.

– Нет, колдунья! – с притворной строгостью сказал Гейбриел. – Ты же понимаешь, что ты должна спать отдельно. Я могу теперь и один пережить воспоминания о прошлом, которые преследуют меня в этом доме. Я становлюсь сильнее благодаря тебе.

– Гейбриел, я не сомневаюсь, что ты можешь. Но я не хочу, чтобы ты страдал в одиночестве. Я здесь ради тебя. Я хочу разделять с тобой и ад, и небеса.

– Ты не подходишь для ада. Ты создана для рая, дорогая.

– Так возьми меня туда, – прошептала она.

Психея прижалась к нему, и кровь забурлила в его жилах, унося в своем потоке остатки его самообладания. Но теперь уже Психея неожиданно отодвинулась от него.

– Я думала, что ты тоже голый, – с таким откровенным разочарованием сказала она, что он едва не рассмеялся.

– Привычка, любовь моя. Лучше не раздеваться, когда в любую минуту может возникнуть необходимость выпрыгнуть из окна.

Психея с подозрением осуждающе прищурила глаза.

– Ревнивые любовники? Он сдержал улыбку.

– Бедные неудачники.

– Хм, – задумалась она. – Ловко увернулся. Трудно понять, кого ты имеешь в виду: игроков в карты или ревнивых любовников? Однако зная тебя…

Она больше ничего не успела сказать, он зажал ей рот поцелуем. Но Психея только обрадовалась. Она откинула одеяло и начала раздевать Гейбриела.

– Сегодня я хочу видеть и чувствовать тебя всего. Она с любопытством водила пальцами по его груди, опускаясь все ниже. Вздрагивая от наслаждения, Гейбриел лежал не шевелясь. Но ее прикосновения, то робкие, то уверенные, слишком возбуждали его, и, больше не сдерживаясь, он обхватил ее бедра и раздвинул их. Посадив ее на себя, он быстро проник в раскрывшуюся ему навстречу теплую глубину.

Психея испытала невообразимое наслаждение. Она, не отпуская его, приподнялась, снова опустилась и принялась безжалостно дразнить его. Гейбриел со стоном открыл затуманенные страстью глаза.

– Богиня, пожалуйста!

С торжествующей улыбкой женщины, понявшей свою власть, она не позволяла ему остановить эту пытку. Но она забыла, какую власть имел над ней Гейбриел.

Они все еще лежали, не выпуская друг друга из объятий, и Гейбриел слышал, как бьется ее сердце. Ему никогда не было так хорошо! Гейбриел знал, что должен будет покинуть ее, и эта мысль была невыносима.

– Тебе уже не нужно одобрение твоего отца? – спросила Психея.

– Нет, – слишком поспешно ответил Гейбриел и вздохнул. – Но я не отказался бы от его уважения.

– А если этого не получится, разве ты не сможешь уважать сам себя?

– За что? – с волнением спросил он. – За то, что убежал от скандала, который сам вызвал?

– Ты был мальчишкой, – напомнила она.

– Но теперь я мужчина. А чем могу гордиться?

– Ты вернулся, ты стал старше и мудрее, – возразила Психея. – Ты спас меня от жадного дяди и назойливого кузена. Ты не испугался своих врагов, победил свои страхи. Ты не испугался отца.

– Когда я уезжал, я сказал, что вернусь и поставлю его на колени, – чуть слышно сказал Гейбриел.

– Детская угроза.

– Так ты не презираешь меня за то, что я позволил ему уйти?

Она поцеловала его в подбородок.

– Нет, мой дорогой, нет. Он помолчал.

– Старше – да, но мудрее? Благодаря тому, что умею играть в карты, танцевать, стрелять и владею шпагой? Или знаю, как покорить женщину? Насколько я помню, когда мы впервые встретились, тебе не понравилась моя развязность.

Психея улыбнулась в темноту, свеча уже давно догорела.

– Обаяние – это дар, который может служить и добру, и злу.

– Ты думаешь, я делал добро? – с едва заметной надеждой в голосе спросил Гейбриел. Странно, но в темноте, когда она не видела его лица, Психея лучше понимала значение его слов.

– Да, я видела, как ты заставил некрасивую женщину почувствовать себя красавицей.

– И это заслуживает одобрения?

– Вполне заслуживает, – подтвердила она.

– Но мне этого недостаточно, – вздохнул он.

– Но достаточно женщине, в чью жизнь ты принес радость. Ты должен избавиться от воспоминаний и от своего гнева. У тебя доброе сердце, не отягощай его. В тебе есть смелость и преданность. Это ценные качества.

– Забавно, – прошептал Гейбриел. – Я бы то же самое сказал о тебе.

– В самом деле? – улыбнулась Психея, хотя он не мог этого видеть в темноте.

Они долго лежали, их тела переплелись, и наконец она заснула.

Утром Психея проснулась в своей комнате и увидела, что рядом никого нет. Ей стало страшно, но затем она вспомнила. Полусонную и протестующую, Гейбриел перенес Психею в ее постель ранним утром. Он не хотел ставить ее в неловкое положение перед слугами отца. Смогут ли они когда-нибудь долго оставаться в постели, не опасаясь, что от них потребуют объяснений? Как бы ей хотелось подольше полежать, прижимаясь к нему. Тут Психея вспомнила, что он, возможно, уедет, и печаль овладела ею. Нет, утешила она себя, Гейбриел одумается.

Она быстро надела синее платье, уложила волосы в узел и направилась вниз. Гейбриел находился в столовой, где, к ее радости, никого больше не было, кроме обеспокоенного чем-то лакея.