Поставив женщину на ноги, Гейбриел повернулся к Психее.

– Это миссис Парслип. Она была моей няней, а потом стала помощницей экономки. Миссис Парслип, это мисс Хилл, моя… невеста.

– Здравствуйте, мисс. Мои поздравления вам обоим. Но я теперь экономка, – поправила она его.

– Не могу поверить, что вы остались здесь, – сказал Гейбриел. – С моим отцом, которому так трудно угодить.

– О, он увольняет меня почти каждую неделю, – пожала плечами женщина, – но я не обращаю внимания. Видите ли, все мои родные умерли, и мне некуда идти. Кроме того, никто больше не умеет готовить сливовый пудинг так, как ему нравится. Вот я и осталась.

– Ему повезло с вами. – Психея протянула ей руку. Экономка с достоинством присела, затем, Широко улыбаясь, дотронулась до пальцев Психеи.

– Какая вы милая девушка, моя дорогая! Если уж я говорю это, все со мной согласятся.

Гейбриел улыбнулся. Психея так обрадовалась, что нашелся хоть один человек, который любит его, что готова была обнять эту маленькую женщину.

– Спасибо. Вы должны рассказать мне, каким был Гейбриел в детстве, – сказала она.

Миссис Парслип посмотрела в лицо Гейбриелу.

– Я вижу, вы пережили тяжелые времена.

– А это так заметно? – поднял брови Гейбриел.

– Это написано на вашем лице, дорогой мой. У вас никогда не было такого настороженного взгляда. Но я вижу, что сердце у вас осталось добрым. Каким видным мужчиной вы стали! Мне только жаль, что ваша матушка не дожила до вашего возвращения.

Улыбка исчезла с лица Гейбриела, и он поспешил сменить тему разговора:

– Да. Может быть, вы поможете нам, миссис Парслип? Нам пришлось неожиданно покинуть Лондон, мы уехали прямо с костюмированного бала.

– Так вот почему вы выглядите как какой-то хитрый цыган, – сдержанно заметила миссис Парслип. – Все шутите, Гейбриел?

– Да не совсем, нам бы не помешало переодеться. Не осталось ли чего-нибудь из моей старой одежды, а мисс Хилл, может быть, подойдет платье моей матери?

Экономка оглядела Психею.

– Гм, да. Я храню ее платья, пересыпанные с травами от моли. Придется немного переделать, но, думаю, я сумею. Посмотрю, что смогу найти, да еще бритву для вас. Такой заросший, а ведь он никогда не был неопрятным, – поделилась она с Психеей. – А сейчас пойдемте в ваши комнаты. Если вы опоздаете к обеду, отец раскричится.

Они поднялись вслед за экономкой по главной лестнице в пустынное крыло дома с рядом комнат, в которых никто не жил. Двери двух спален были открыты, в той, куда вошла Психея, горничная взбивала подушки. Психея остановилась на пороге и невольно услышала тихий голос экономки, что-то рассказывающей Гейбриелу.

– Она пыталась переубедить его, знаете ли. Она просила разрешить вам остаться.

– Моя мать? Но она даже не вышла ко мне. Когда он приказал мне уехать, я ждал ее, но она так и не вышла из своей комнаты.

В комнате Психеи горничная обернулась и покраснела от смущения.

– Я… все готово, мисс, вот кувшин с теплой водой и полотенца на комоде. Вам нужна моя помощь?

– Нет, спасибо, – сказала Психея. Горничная ушла, и Психея, хотя ей очень хотелось дослушать разговор в соседней комнате, закрыла дверь.

Гейбриел даже не заметил, как Психея исчезла за дверью своей комнаты. Он был потрясен рассказом экономки. И все это время он думал… Экономка продолжала говорить, с беспокойством поглядывая на него.

– Он не давал ей говорить. Ссора была ужасной, я никогда больше не слышала, чтобы она так на него кричала. Но это не помогло. Как всегда, он оказался сильнее. В тот день, еще до вашего прихода, он втолкнул ее в спальню. Приказал успокоиться, бедная леди была бледна и рыдала. А затем в холле он велел ее горничной дать ей двойную дозу опия. Ваша мать не догадывалась, что она выпила, – с грустью закончила экономка.

– Ее усыпили? – Голос не слушался Гейбриела.

– Бедняжка не просыпалась целых два дня. Я боялась, что она умрет, но вас уже не было. Однако она не переставала верить в вас. Она говорила о вас… со мной… очень часто.

Экономка вздохнула.

– Пойду займусь одеждой. Но вы должны знать, что ваша мать любила вас. Вы этого заслуживаете. – Она вышла, и он услышал ее удаляющиеся шаги.

Гейбриел был не в силах пошевелиться, комната кружилась перед его глазами. Он услышал короткий стук в дверь, и знакомый голос сказал:

– Бедная горничная так растерялась, что забыла положить мыло. Я могу где-нибудь… Гейбриел, что случилось?

На этот раз ему даже не пришло в голову скрывать свои слезы. Он невидящими глазами взглянул на Психею и прошептал:

– Моя мать… моя мать пыталась. Она все-таки любила меня.

Гейбриел чувствовал что сейчас упадет. Это всего лишь слабость в ногах, скоро он придет в себя. Но Психея не собиралась смеяться над его слабостью.

– О, дорогой мой, конечно, она любила. – Психея подвинула ему стул, и Гейбриел тяжело опустился на него. Она прижала его лицо к себе, и Гейбриел зарыдал.

Она молча, нежно гладила его темные волосы. Пусть со слезами выйдет вся накопившаяся в душе горечь. Столько лет он думал, что мать предала его.

Наконец он затих, прошло несколько томительных минут.

– После смерти деда она оставалась единственной, кто любил меня, не считая миссис Парслип, конечно. И думать, что я внушал ей такое отвращение, что она даже не захотела проститься со мной, было невыносимо больно.

– Я понимаю, – тихо сказала Психея.

– Я задержал тебя. Ты хочешь вымыться, да и я тоже. Спасибо тебе, Психея, любимая, дорогая моя мисс Хилл.

У Психеи потеплело на сердце. Она улыбнулась и, забыв о мыле, вернулась в свою комнату. Но горничная, краснея и оправдываясь, уже принесла ей кусок розового мыла.

Психея налила в тазик остывшую воду и сняла тунику. Так приятно было смыть с себя дорожную грязь и снова прилично выглядеть.

В дверь осторожно постучали, и Психея поспешно завернулась в полотенце. Но это была экономка. Она принесла одежду и, спасибо ей, шпильки для волос!

– Давайте посмотрим на это платье и сорочку, мисс, я захватила нитки и иголки.

Психея надела чистую сорочку и чулки, а затем и платье. Это было очень строгое платье из темно-синего шелка с кружевной косынкой, закрывавшей грудь и шею, такие иногда носили старые дамы.

– Вам это не требуется. – Миссис Парслип убрала кружева.

Психея сняла платье, и экономка быстро принялась ушивать слишком широкую талию. Иголка с невероятной быстротой мелькала в руке маленькой женщины, и скоро Психея снова была в платье, а ее волосы были красиво уложены. Она не без удовольствия посмотрела в зеркало. Платье ей шло, оттеняя белизну кожи.