На улицах я за дни 24 и 25 февраля встречался случайно кое с кем из знакомых рабочих, которые сейчас же ставили предо мною вопрос: что из этого выйдет? Я ничего определенного не отвечал, – вернее‚ выдвигал в ответ то же “если”. В свою очередь, я считал необходимым говорить со своими собеседниками о том, что надо делать, – и тут, кроме вертевшейся в голове мысли о Совете Рабочих Депутатов, я ничего указать не мог…»

Ерманский О.А. Из пережитого (1887—1921 гг.). М. – Л., 1927. С. 136—139, 142.

Из воспоминаний Константина Константиновича Кротовского (Юренева), лидера Межрайонной группы РСДРП

«Сейчас я уже точно не помню, через кого именно… Межрайонный Комитет получил предложение делегировать своего представителя на предстоящее “совещание общественных деятелей”, назначенное на квартире у Максима Горького. Наш комитет принял это предложение и поручил мне пойти на вышеуказанное совещание. На нем, насколько я помню, присутствовали: Скобелев. Чхеидзе, Керенский, Пешехонов и Горький, как хозяин. Революционное подполье было представлено довольно полно. От Иниц[иативной] группы меньшевиков был Гриневич (позже член Исп[олнительного] Комитета Петр[оградского] Совета Раб[очих] и Солд[атских] Деп[утатов]); от Петерб[ургского] Комитета большевиков – прис[яжный] пов[еренный] Пожелло (партийная кличка “Владимир”…).

В уютной столовой Горького за стаканами чая весьма оживленно был обсужден вопрос о политической ситуации в России, и в частности в Петербурге. Наши разговоры носили крайне общий характер, Это была чистая “словесность”. Сколько-нибудь реальных предложений было два: 1) предложение М. Горького, проектировавшего издание нелегального информационного листка, который вполне объективно фотографировал бы политические события, особенно из области позорной деятельности Двора и его камарильи. Я помню, Горький довольно обстоятельно доказывал необходимость такого листка, уверял, что он произведет колоссальнейшее впечатление на общественные и рабочие круги; денежные средства на издание этого листка – по словам Горького – должны были найтись. Техническое издание листка выпало бы на долю нелегальных организаций.

У нас, представителей революционного подполья, предложение Горького не вызвало никакого “энтузиазма”, мы расценили его, как революционно-либеральную затею и выдвинули предложение дать революционным организациям денег на издание партийной революционной литературы. Я в своей речи, в частности, указывал на необходимость постановки дела печатной пропаганды и агитации среди армии. Наш уклон был встречен очень холодно представителями социалистических и либеральных элементов Петербургского общества.

Второе конкретное предложение (не помню, кем оно было внесено) сводилось к тому, чтобы настоящее совещание признало необходимым периодические собрания общественных и революционных деятелей. Это предложение было принято.

На заседании Межрайонного Комитета после моего доклада о виденном и слышанном на совещании было постановлено держать связь с общественными деятелями исключительно в целях получения информации о том, что делается за кулисами “парламента”, Двора и правительства. “Положительная работа” в этом совещании общественных деятелей, по нашему мнению, не имела никакого смысла. Насколько я помню, таких совещаний перед февральской революцией было несколько…

Учитывая крайнюю необходимость координирования деятельности нелегальных организаций Петербурга, Межрайонный Комитет предложил Петерб[ургскому] Комитету, Петерб[ургской] Инициат[ивной] группе и петербургским эсерам организовать информационно-контактное межпартийное Бюро. После долгих разговоров на эту тему с вышеуказанными организациями, нам удалось добиться их согласия с нашим проектом. Было создано Бюро, в коем были представлены все вышеуказанные организации. От Петерб[ургского] Комитета в Бюро входил “Владимир” – Пожелло; от Межрайонного Комитета – “Илья” (я), от Инициативной группы – Владимиров-“Соколовский” и от эсеров – покойный П. Александрович.

Последний представлял, по уполномочию заграничного Ц.К.П.С.-Р., всю партию в России, и в частности Петербургскую организацию. Здесь надо сказать, что сколько-нибудь стройной общегородской организации у эсеров в то время не было. Они вели довольно активную работу в Невском районе, в Московском и значительно более слабую в Василеостровском. Наше Бюро собралось раза три-четыре; надо отметить, что представитель Петерб[ургского] Комитета был на нем всего лишь один раз. Фактически, стало быть, Бюро объединяло лишь межрайонцев, меньшевиков и эсеров…»

Юренев И. «Межрайонка» (1911—1917 гг.) // Пролетарская революция. 1924. № 2. С. 136—138.

Из воспоминаний Василия Николаевича Каюрова, рабочего телефонной фабрики «Эриксон», одного из лидеров РСДРП (большевиков) Выборгского района Петрограда

«Накануне Женского дня, в ночь на 23 февраля, я был командирован в Лесной на собрание женщин. Охарактеризовав значение Женского дня, женского движения вообще, я тут же указал на текущий момент и, главным образом, призывал воздерживаться от частичных выступлений и действовать исключительно по указаниям партийного комитета.

В возможности проведения на местах постановления районного комитета я был убежден. Но каково же было мое удивление и возмущение, когда на другой день, 23 февраля, на экстренном совещании из пяти лиц в коридоре завода “Эриксон” товарищ Никифор Ильин сообщил о забастовке на некоторых текстильных фабриках и о приходе делегаток-работниц с заявлением о поддержке их рабочими других заводов.

Это выступление текстильщиц означало явное игнорирование постановления районного комитета партии, а затем – сам же я еще накануне призывал работниц к выдержке и дисциплине. И вдруг забастовка. Казалось, для этого не было ни цели, ни повода, если не считать особенно увеличившихся очередей за хлебом, которые, в сущности, и были толчком к забастовке. Но факт налицо; приходится с ним считаться; надо так или иначе на него реагировать. Совещание продолжалось уже с меньшевиками и эсерами; приняли (надо оговориться, скрепя сердце) решение поддержать забастовавших работниц. Причем мое предложение, что раз решаем выступать с протестом, то своевременно повести на улицу всех рабочих без исключения и самим встать во главе забастовки и демонстрации, было принято. Тотчас через товарища Ивана Жукова наше постановление довели до сведения районного комитета.

И удивительная вещь – ни районный комитет, ни представители рабочих по цехам не были удивлены подобным постановлением. Ясно, мысль о выступлении давно уже зрела среди рабочих, только в тот момент никто не предполагал, во что оно выльется… Никто не думал о такой близости революции».

Каюров В.Н. Петроградские рабочие в годы империалистической войны. М., 1930. С. 117, 118.

Судя по воспоминаниям, Каюров был близко знаком со многими видными революционерами (большевиками, меньшевиками, эсерами) Выборгского района Петрограда, а также с А.М. Горьким и членом Русского бюро ЦК РСДРП(б) А.Г. Шляпниковым.

Из «Автобиографии» Ивана Дмитриевича Чугурина, рабочего завода «Айваз», члена Выборгского РК и Петербургского Комитета РСДРП (большевиков)