Слуга лишь поклонился, поспешно вытирая горячую жидкость, пропитавшую его жилет.

– Нет, миледи. Пожалуйста, примите мои извинения. Я ужасно огорчен. Я…

– Франклин, уйди отсюда, – приказала герцогиня. Слуга снова поклонился.

– Да, ваша светлость. Спасибо, ваша светлость.

Продолжая кланяться, Франклин, пятясь спиной, покинул гостиную. Его место немедленно занял другой слуга, который быстро ликвидировал беспорядок и налил Элоизе новую чашку чаю. Куин обеспокоенно наблюдал за инцидентом, а его мать взглянула на него и спокойно положила еще одну ложечку сахара в чай.

– Элоиза сообщила, что ты согласен на семнадцатое июля, – сказала она. – Твой отец будет доволен. По-моему, сегодня утром он встречается с архиепископом, чтобы обеспечить на этот случай Вестминстерский собор. – Она снова сделала глоток чая, затем отставила чашку. – И мы должны немедленно разослать приглашения. Иначе покажется, что все празднество было слишком поспешно спланировано.

– Словно можно торопливо спланировать что-то, чего ожидали двадцать три года, – заявил Куин. – И конечно, его светлость будет доволен. Именно он выбрал эту дату.

– К чему такой сарказм? – откликнулась Элоиза, которая явно пребывала в дурном настроении.

По правде сказать, Куин не мог ее винить. Вероятнее всего, чем скорее все утрясется, тем лучше будет для всех. Кроме него – и, возможно, Мэдди.

– Просто слишком много суеты вокруг события, о котором все знали еще четверть века назад.

Элоиза засобиралась.

– Это ужасно с твоей стороны, – резко заявила она. – Раньше ты не был таким жестоким и бесчувственным.

– Проклятие. – Куин неохотно поднялся и, опередив ее, направился к двери. – Извини, Элоиза. Я не хотел быть жестоким, – сказал он, отчетливо ощущая, что он был уже участником подобной сцены раньше и это повторится снова в будущем. Бессчетное число раз.

Элоиза остановилась, глядя на него голубыми глазами.

– Я знаю. Поедем завтра кататься верхом? И купи мне что-то хорошенькое.

Куин выдавил улыбку.

– С удовольствием.

Он проводил ее и посадил в карету ее отца.

– До завтра, Элоиза, – сказал он, целуя ей пальцы.

В маленькой столовой его мать обсуждала со старшей поварихой меню для ленча. Куин прислонился к дверному косяку, ожидая, пока герцогиня освободится и отпустит прислугу.

– Полагаю, это для лорда и леди Халверстон? Спасибо, мама.

– Гости есть гости, – сказала Виктория, вставая. – И Элоиза была очень терпеливой и всепонимающей – для Элоизы. Я знаю, Мэдди очаровательна. Но…

Он поднял руку.

– Я прекрасно знаю, что собой представляет Мэдди. И не нужно, чтобы мне постоянно напоминали об этом повсюду.

– Хорошо. Теперь ступай и скажи поварихе, что я решила остановиться на цыплятах, а не на окороке.

Готовый убежать прежде, чем его заставят выслушать очередную лекцию о долге и обязанностях перед семьей, Куин извинился и вышел. По дороге в кухню его поразило, что в последнее время мать не читала ему нотаций. Пытаясь найти объяснение этому, он направился к задней лестнице.

В дверях кухни он остановился. Дюжина слуг собралась вокруг огромного центрального кухонного стола, а Франклин – без рубашки, с искаженным лицом – устроился на одном его конце. Подле него стояла Мэдди, прикладывая чистый белый бинт к его покрасневшей коже.

Все не так плохо, – успокаивала она, обматывая бинтом его грудь, – хотя представляю, как это жжет.

Будь доволен тем, что милая леди не плеснула чай ниже, приятель, – засмеялся другой слуга, Джон.

– Замолчите! – воскликнула кухарка. – Здесь же леди.

Джон покраснел.

– Извините, мисс Мэдди.

Куин подавил улыбку. Черт возьми, теперь ее называют так и слуги его родителей.

– Не беспокойтесь, Джон. Вы принесли Франклину сухую рубашку?

– Да, как вы сказали.

Мэдди кивнула, улыбаясь Франклину.

– Ничего, до свадьбы заживет. Развяжите бинт через пару дней. Если мазь подействует, краснота почти спадет.

Слуга спрыгнул со стола.

– Спасибо, мисс Мэдди.

– Не стоит благодарности. И ради Бога, в следующий раз увертывайтесь.

Он засмеялся.

– Постараюсь.

Когда Мэдди повернулась к двери, Куин торопливо зашел за угол. Она прошла мимо, и он схватил ее за руку. Прежде чем она успела вымолвить хотя бы слово, он прижал ее к стене и его рот впился в ее губы. После минутного шока она обняла его за плечи и прильнула к нему, целуя его в ответ жадно и страстно.

– Куин, прекрати, – прошептала Мэдди, переводя дыхание и пробегая губами по линии его скулы. – Нас могут увидеть.

– Нет, это исключено. – Он вновь овладел ее губами, приоткрывая ее рот и отчаянно целуя. Разрывающее сердце желание пробежало по его телу, и он с трудом сдержался, чтобы не задрать ей юбки прямо здесь, в холле для слуг. Боже правый, он полностью потерял голову. Наконец Куин взял ее за руку и повел к задней лестнице.

– Пойдем, – пробормотал он.

– Нет, – ответила она. – Я сердита на тебя.

– Правда? – Он снова поцеловал ее, испытывая разочарование и в то же время забавляясь. – За что?

Мэдди не могла скрыть улыбки.

– За то, что пригласил сюда моих родителей. Я уже говорила тебе об этом.

Решительно вздохнув, он выпрямился и взял обе ее руки в свои. У нее были очень изящные руки.

– Ты помирилась со всем Лондоном, кроме своих родителей.

– Это не так просто, – спокойно ответила Мэдди и обняла его.

Сердце Куина дало сбой. Она обладала сильным характером и, казалось, ни в ком не нуждалась, а меньше всего – в нем. Он нежно обнял ее одной рукой за тонкую талию, а другой – за плечи.

– Я знаю, – ответил он. – Но вы хотя бы помирились и можете вернуться в Лэнгли, помни об этом.

– Значит, вы примирились с мыслью, что я вернусь в Лэнгли?

Куин покачал головой:

– Нет. Я только считаю, что вы имеете право вернуться в Лэнгли, если вы все еще этого хотите, после вашего дебюта в «Олмаксе».

Она вздохнула, все еще склоняясь к нему.

– Его светлость будет здесь сегодня днем?

– По-моему, он на собрании, сражается за сокращение прав знати. Почему вы спрашиваете?

– Это единственный раз, когда я хочу, чтобы он был дома. Я бы хотела, чтобы моего отца поставили на место. – Она медленно подняла руку и обвела его рот кончиками пальцев. – Куин, – мягко произнесла она, – если бы вы смогли прожить жизнь так, как сами выбрали, без обещаний, обязанностей и чувства долга, что бы вы сделали?