– Ветеринар, – сказал Уокер. – Кто-то усыпил собаку.

– В то время пока женщина была там, Антигуа Монтегю села в один из яликов. Через двадцать минут после этого приехал шериф на своем автомобиле, а после того, как он уехал, Антигуа Монтегю вернулась с крабами, которых хватило бы, чтобы накормить армию. Через сорок минут Дэвис Монтегю сел в машину и уехал.

– Поехал ли Фарнсуорт за ним?

– Пит наблюдает за домом.

– Сколько агентов здесь работает?

– Столько, сколько надо.

– Что украдено?

– Драгоценности. Ювелирные украшения.

Лицо Пил едва заметно изменилось. Она сейчас была похожа на собаку, которая напала на след.

– Какие драгоценности?

– А что вы ищете? – спросил Уокер.

– Я могу узнать это у местных.

Уокер вспомнил слова Пил: «Я не говорю с местными». Второй прокол. Или есть кто-то, кто говорит с местными, а потом с ней. Уокер спрашивал себя, кто же это.

– Вор или воры взяли три украшения, которые Фейт не продала на выставке.

– Какие в них камни?

– Это не ожерелье, если ты о нем волнуешься.

Пил почти сумела скрыть облегчение. Почти. Третий прокол, подумал Уокер.

– Это что-то означает? – спросила она небрежно.

– Я могу дать тебе фотографии украденного, если ты хочешь, – предложил Уокер.

– Я дам тебе знать.

– Сделай милость.

Уокер повернулся и исчез в кустах так же спокойно, как и появился. Он прошел пятьдесят ярдов через заросли, потом отошел в тень и стал прислушиваться.

Сначала он слышал только слабый шелест ветра в сухой траве и ничего, кроме земли, не видел. Темная зелень одинокого дуба и сосен вырисовывалась на горизонте, словно далекие штормовые облака, над золотом травы. Небо влажно мерцало серебряно-синим цветом, который напомнил ему о глазах Фейт в тот момент, когда их тела напряженно соединились в одно целое.

Чувство, которое грызло Уокера, доставляло больше неприятностей, чем укусы насекомых. Он медленно повернул голову. Темно-зеленая ряска плыла по черной воде. Три черепахи замерли неподвижно на наполовину затонувшем бревне, обратив головы к утреннему солнцу.

Болотные черепахи – весьма робкие существа. Ничто не могло потревожить их – ни человек, ни аллигатор. Будто подтверждая это впечатление, мимо них пролетела цапля. Она устремилась в траву, ожидая найти что-то съедобное.

Насекомые напали на Уокера, но он старался не обращать на них внимания. Уокер ждал с терпением опытного охотника на болоте. Но не было никакого постороннего звука, никакого внезапного взмаха крыльев птицы, которую вспугнул человек.

Все же он был уверен, что за ним следят с того самого момента, как он ушел из лагеря агентов ФБР. Он также был уверен, что ни Пил, ни Фарнсуорт не способны бесшумно пройти по болоту. Возможно, агенты и завербовали местного опытного человека, но Уокер сомневался в этом.

Прошло десять минут. Двадцать. Тридцать. Уокер ждал. Природа безмолвствовала.

– Должно быть, теряю нюх, – пробормотал он, вышел из тени укрытия и повернул к дому.

За спиной у него мелькнула вспышка и произошло какое-то движение, а потом ничего, только тишина.

Когда Уокер вернулся в дом, он увидел Фейт, стоявшую прислонившись к перилам галереи второго этажа. Солнце позднего утра лилось на землю и на воду, окрашивая все бледным мерцанием золота. Солнечный свет в точности повторял цвет ее волос и слез, только что пролившихся и еще висевших на ресницах.

– Иди сюда, моя сладкая. – Он раскрыл руки и обнял ее. Ее руки обняли его так уверенно, словно вместе они провели уже несколько лет. Эта пугающая непринужденность должна была ее насторожить, но она напомнила себе, что на сей раз знает, что это за игра и какой в ней счет. Уокер честный мужчина. Он не искал большего, чем секс. Но он сейчас с ней, и он ей нужен.

– Это были тяжелые для тебя дни, Фейт, – сказал он. Она кивнула, уткнувшись ему в грудь, а потом вздохнула.

– Я не из-за этого плачу.

– А из-за чего?

– Только что звонили Арчер и Ханна.

Уокер отстранился и посмотрел ей в глаза.

– Что-то случилось дома?

– Нет. Ничего, все очень хорошо. – Слезы блестели на ее глазах и ресницах. Фейт улыбнулась Уокеру. – У них будет ребенок.

Хотя Уокер покачал головой, его улыбка казалась горькой.

– Всегда знал, что этот парень молодчина, – протянул он.

– Это мужская точка зрения. Но ведь вынашивает младенца и рожает его женщина. Все, что он должен делать, – только помогать…

– И охранять от всего. Для него это самое ценное.

Фейт наклонила голову набок и стала изучать его лицо, причем довольно долго.

– Ты серьезный.

– А как же.

– Уокер, ты же не убежденный холостяк?

– Что это значит?

– Ладно, скажи мне вот что. К примеру, ты столкнулся с двумя противниками: один из них мужчина, который хочет поскандалить, а другой – женщина, защищающая своих детей. Чью сторону ты примешь?

Он прижался подбородком к ее голове, вдохнул слабый запах гардений и аромат солнца, и ему захотелось, чтобы жизнь была иной.

– Некоторые женщины не такие, – сказал он. Его холодный тон стал предостережением для нее. Фейт вспомнила, что его собственная мать отказалась защищать своих детей от пьяного дружка. Подумав об этом, Фейт прикусила губу.

– Большинство женщин, к счастью, не похожи на твою мать, – сказала Фейт. – Кто, ты думаешь, охранял детей, когда мужчины уходили на охоту или в крестовые походы? Что Онор, Лианн и Ханна сделали бы с тем, кто угрожал бы их детям?

Уокер почти готов был улыбнуться.

– Лианн отдубасила бы любого, кто дотронулся бы до ее близнецов. Онор и Ханна помогли бы ей.

– Ей бы не понадобилось. Она постоянно тренируется на Кайле. Она даже Арчера кидает время от времени.

Уокер тихо засмеялся:

– Она шустрая малышка. И быстро соображает. Удивительно, простил бы Кайл меня когда-нибудь, если бы узнал, что я видел ее голой, когда она отвлекала охранников?

– На твоем месте я бы об этом не упоминала.

– Сладкая моя, я намного хитрее, чем кажусь.

– Тогда почему ты боишься детей?

Он отступил от нее.

– Кто тебе сказал?

– Ты. Ты приносишь детям игрушки, возишься с ними, но несколько дней назад Арчер почти под дулом пистолета заставил тебя взять Саммер на руки. Почему?