Все их свидания с Юшко проходили практически одинаково — встреча в сквере, под бдительным оком наружки, недолгая прогулка по центральным, хорошо освещенным и людным улицам, и ужин в каком-нибудь кафе — по предварительному выбору начальства. Потом он отвозил ее на такси к дому. И каждый раз делал попытку пройти дальше порога, становясь все настойчивее и настойчивее. Вчера Юшко вел себя с ней просто по-хамски, и она подумала, что сейчас он ворвется, несмотря на ее холодный тон и решительное «Спокойной ночи!». Но в последний момент он почему-то отступил — то ли не имел опыта общения с такими особами, то ли у него не было четких инструкций на этот счет.

— Смотри, с огнем играешь! — высказался Лысенко. — По-моему, Катька, лучше бы ты его впустила. Мы уже наготове были. Сразу бы и повязали. Все равно придется его провоцировать на какие-то действия. Вот тут-то мы его теп леньким и возьмем, и поплывет он как миленький сразу, — мечтал Лысенко. Даже Банников, как руководитель операции, такой план, похоже, одобрял. Не одобряла план только сама Катя — квартира была единственным местом, где она чувствовала себя в безопасности.

— Если он тебя попытается под машину толкнуть, тут можно и не успеть, — пугал ее капитан.

— Игорь Анатольич, вы же сами понимаете, что под машину толкнуть — самый ненадежный способ. Даже если машина на меня и наедет, это еще не факт, что со смертельным исходом. Скорее руку сломаю или ногу, и все их планы пойдут псу под хвост. Им надо, чтобы наверняка. Чтоб сразу в морг. А то плакали их денежки, — с фальшивым легкомыслием рассуждала Катя. — Давайте еще потянем. Может, они как-нибудь раскроются?

— Ладно, ты с ним общаешься, тебе виднее, — бурчал Лысенко.

На самом деле «общение» записывалось на пленку, над ним работали аналитики и психологи, и на мнение лейтенанта Скрипковской начальству было, в общем, глубоко начхать. Но в этом случае ее мнение, видимо, совпадало с мнением кого-то важного на самом верху. Сегодняшнее свидание, шестое, ничего не прибавило к данным, уже имевшимся у них. Снова она пожелала господину Юшко спокойной ночи и как-то даже без эксцессов закрыла дверь. Почему-то именно сегодня он не сделал попытки проникнуть на ее территорию — не попросил ни воды, ни кофе, — а просто повернулся и пошел вниз по лестнице, даже не дождавшись, пока она захлопнет дверь.

— Странно, — прокомментировал Лысенко, когда объект наблюдения вышел из подъезда. И пошутил: — А может, он влюбился в нее?

* * *

— А может, ты влюбился в нее, Рома?

— Слушай, давай без идиотских шуток!

Влюбился! Какая глупость! Влюбиться и зависеть от кого-то. Влюбиться и стать слепым, глухим и полоумным. Не замечать ничего, как его мать не замечает, что у ее полкаша пахнут ноги и в ушах растут черные кабаньи волосы. И зачем, спрашивается, нужно влюбляться, если все всегда и у всех заканчивается одинаково — в постели. Значит, если ты оказался с бабой в постели, то ты в нее влюблен? Тогда выходит, он был влюблен во всех своих дамочек: глупых, ненасытных, жадных или, наоборот, слишком щедрых, старых и молодых, во всех скопом и в каждую по отдельности? Да глупости все это! Никогда он не был влюблен и не собирается. Он слишком умен для этого. И вообще, это для него просто работа. Конечно, это его первый прокол, и обидно, что он не смог ничего поделать с этой Соболевой, а сего дня по большому счету даже и не попытался. Не было настроения. Конечно, деньги ему обещаны немаленькие, можно сказать, даже большие деньги, но почему-то именно сегодня на него напала такая апатия.

— Рома, ты понимаешь, что осталась только одна неделя? — Металлический голос с так до конца и не изжитым прибалтийским акцентом вывел его из оцепенения. — У нас было две недели. Ничего не сделано! Даже ключей нет. Может, ты ей не нравишься? — насмешливо спросила она.

Это был чувствительный щелчок по его самолюбию. Да не бывало еще такой бабы, которая, только увидев, не захотела бы затащить его в постель! Кроме самой Лины, конечно. Но к ней он и не пробовал подкатываться. Зачем? Если бы он имел от этого какую-то конкретную выгоду… Но Лина была женщина босса и сама немножко босс, и вообще, она была… неживая, что ли? Слишком правильные и бесцветные черты лица, слишком правильная речь, да к тому же худая и плоская, как доска. Если бы он знал слово «андроид», то непременно окрестил бы им Лину.

А эта, рыжая, — она была как раз в его вкусе. За неделю, которую Лина сейчас ставила ему в укор, он полностью осознал это. Странно, что никогда раньше у него не было рыжих женщин. Кажется, натуральных рыжих не так-то и много. Крашеных полно, а вот натуральных… У нее даже кожа пахнет как-то особенно. Какими-то белыми цветами. Может быть, нарциссами. Или жасмином. И это не был запах духов, это был ее собственный запах, на который духи только накладывались. Ему нравилось в этой женщине все — и то, как она ходит, и как волосы падают ей на лицо, и как она поправляет непослушную прядь, закладывая ее за маленькое розовое ухо, и как сидит, положив круглый подбородок на сплетенные в замок пальцы, и как закидывает ногу на ногу — от этого движения его просто бросало в жар! Он чувствовал, он знал, что эта женщина была создана для него, Романа Юшко, но с его огромным опытом соблазнения она его отвергала!

Лина, похоже, также вдруг засомневалась в нем. Да что Лина! Лина — бездушная механическая кукла. Наверное, никогда никого не любила и не хотела. Да и он тоже никогда никого не любил — но с его работой и любить было невозможно. Просто по техническим причинам. А вот Лина, похоже, такая от природы. А с боссом спит, наверное, потому что так ближе к власти. Такие фригидные дамочки больше всего любят власть. А рыжая как раз не фригидна — в этом он готов был поклясться. Просто у нее другие правила. И он был готов принять эти правила. До сих пор он навязывал ей свою игру. Почему не попробовать так, как хочет она? Может быть, в этом и есть ключ к успеху? Но слова Лины задели его за живое. Влюбился! Готовность играть по другим правилам, конечно, можно истолковать только так. Он не может, не должен влюбляться в эту рыжую, с ее чуть слышным, но совершенно умопомрачительным ароматом белых цветов, с капризным ртом, янтарными глазами хищной птицы. Это будет означать, что она выиграла, а он проиграл. До сих пор выигрывал только он. И Лина права. Деньги. Он получит кучу бабок, если заставит рыжую все-таки играть по своим правилам. Но она не хочет. Он почувствовал, что окончательно запутался.

— У тебя кокс есть? — спросил он сумрачно.

— Для прочищения мозгов? — насмешливо ответила вопросом на вопрос бледная прибалтийская моль. — Ладно. Возьми. Здесь даже больше, чем ты заслуживаешь.

Да много она понимает, чего он заслуживает!

— И что, ты так ни разу с ней и не переспал? — продолжала допытываться Даугуле. — Может, все-таки дело не в тебе?

— Что ты хочешь сказать? — удивленно спросил он. — У нее что, есть кто-нибудь другой?

— Я думаю, что скорее другая.

— Что?!

— Ромочка, ну чего ты так кричишь! Ночь на дворе. А у меня соседи. Еще подумают бог весть что.