– Я не могу называть ее Марией Игоревной. Так звали мою классную руководительницу.

Так ничего и не вспомнив, Валерий вернулся в комнату и снова пригласил гостью к столу. Она к тому времени вполне пришла в себя. Во всяком случае, он застал ее возле книжного шкафа, с каким-то увесистым томом в руках. Увидев его, женщина смутилась и сказала, что ей получше, но ни есть, ни пить она все равно не хочет, спасибо за приглашение.

«А чего же ты хочешь?» – подумал он, начиная злиться. И прямо спросил, чем может помочь. Если нужны координаты кладбища и могилы – он готов их дать прямо сейчас.

Женщина смутилась:

– Да, конечно, нужны. Только я хотела спросить еще кое о чем. Маша ничего для меня не оставляла?

Он насторожился:

– Для вас? А вы кто?

Но она как будто не заметила вопроса.

– Понимаете, я недавно кое-что передала ей на сохранение, а она вдруг погибла… Небольшой сверток, вы должны были его заметить…

И тут Валерий окончательно уверился, что перед ним мошенница. Женщина требовала отдать то, что ей точно не принадлежало, и более того – никогда не существовало. Никакого свертка его мать домой не приносила и вообще не брала на хранение вещи чужих людей. Так он и заявил подозрительной даме, жалобно смотревшей на него сквозь стекла очков. И ему вдруг почудилось, что зрение у нее в полном порядке, а стекла в оправе – самые обыкновенные.

И тогда Валерий попросил ее назвать свое имя. Он не может ей ничего отдать, пока не узнает, с кем имеет дело.

Она страшно взволновалась:

– Все-таки она принесла сюда мой сверток?! Пожалуйста, отдайте мне его!

– Как вас зовут? Что-то не помню, чтобы мы были знакомы! Откуда вы знали мою мать?

Женщина прикусила нижнюю губу – ему потом часто вспоминался ряд ровных блестящих зубов, блеснувших на алой помаде. Она была накрашена до странности ярко, и ему с первого взгляда показалось, что это ей несвойственно. Женщина выглядела странно и как будто непривычно для себя самой. И эти бесполезные очки! Он слишком долго жил с близоруким человеком, чтобы теперь не опознать подделку.

– Ну вот что, хватит, – твердо сказал Валерий. – Или вы сейчас уходите отсюда, или я звоню в милицию.

– Ну зачем же так!

– Назовете вы свое имя или нет?

Вместо ответа женщина стала рыться в своей сумке, а затем с нелепой улыбкой объявила, что забыла паспорт.

– Мне не паспорт нужен, а имя!

– Вы же не поверите на слово, – жалобно сказала она.

И в самом деле – теперь он бы ей не поверил. Вот если бы гостья представилась сразу, тогда бы у него никаких вопросов не возникло. Неизвестно, чем бы кончилось это противостояние – Валерий безуспешно попытался объяснить, что ничего не отдаст, поскольку не знает, о чем идет речь, женщина умоляла… Но тут наконец вернулась Лика.

Едва узрев в своем доме ярко накрашенную, хорошо одетую особу никак не старше тридцати лет, девушка превратилась в олицетворенный упрек. Она кротко посмотрела на сожителя своими жалобным бесцветными глазами и молча ушла на кухню. Однако грохот посуды, тут же раздавшийся оттуда, не соответствовал ее кроткому взгляду.

– Уходите, – повторил Валерий. – У меня ничего для вас нет. Мать все завещала мне.

– Но вы не понимаете, о чем речь! Она никому не могла завещать мое имущество!

– Да какое имущество?! Знаете что? Я сейчас позвоню в милицию, пусть разберутся! – не выдержал Валерий. – Был тут на днях один тип, тоже все задавал вопросы, заливал, что следователь. А потом оказалось – никакой он не следователь, пришел с улицы. Так что – выход там!

Она все еще не двигалась с места. Ее спугнуло только то, что Валерий в самом деле снял телефонную трубку. Гостья круто повернулась на каблуках и через секунду исчезла из квартиры. Остался только длинный шлейф ее духов да еще очки, в качестве сувенира. В какой-то момент женщина их сняла да так больше и не надела. Валерий приложил очки к глазам и понял, что оказался прав. Стекла были простые, и он, с его стопроцентным зрением, видел в них превосходно. Тогда он окончательно убедился, что гостья была обыкновенной мошенницей, пытавшейся его надуть.

Лику этот визит тоже взволновал – ревность перешла в страх, и она объявила, что дело нечисто, вокруг его матери крутятся какие-то подозрительные люди. И не зря, не зря она погибла такой ужасной смертью! Добропорядочных граждан просто так не стреляют!

И сейчас Лика твердила, что она не может быть спокойна в квартире, куда являются то фальшивые следователи, то мошенницы в поддельных очках, то вообще какие-то погромщики! Лучше уж она уйдет обратно в коммуналку. По крайней мере, там все предельно просто и понятно. Сволочи-соседи, пьяный отец, младшая сестра, меняющая четвертого парня за последний год… Ничего, ей не привыкать!

– Буду спать в прихожей на полу, но по крайней мере не попаду ни в морг, ни в сумасшедший дом!

И тут Валерий понял, что ему вовсе не хочется ее останавливать. Это открытие его поразило – в последнее время он только тем и занимался, что пытался привязать к себе Лику. А собственно, зачем? Она продолжала что-то говорить, ее рот открывался и захлопывался, на бледном лице застыло выражение обиды и ненависти… А он смотрел, слушал и не понимал, как мог так долго за нее бороться. С ума он сошел, что ли? Чем его околдовала эта никчемная, бесцветная бабенка?

И когда Лика снова заявила, что погром не обошелся без участия Тамары, а все эти подозрительные типы явно ее дружки, Валерий неожиданно заявил, что Лика может уходить, когда ей заблагорассудится. Лучше всего – прямо сейчас. Он закончит уборку сам, это его не затруднит.

Она не поверила, и ему пришлось повторить. Лика растерялась, сделала попытку заплакать, но была слишком обескуражена, чтобы выжать из себя хоть одну слезу. Девушка была совершенно сбита с толку.

– Уходить прямо сейчас? – переспросила она. – Ночью?

На дворе в самом деле давно наступила ночь. Валерий глянул на темный квадрат окна и сказал, что до утра она может остаться. Заодно соберет свои вещи. А завтра он урвет у работы час-другой и перевезет ее багаж на служебной машине.

Только теперь Лика поняла, что он говорит серьезно. Она потрясенно опустилась на край стула и прошептала:

– Ты все еще ее любишь, я же говорила! Стоило мне на нее напасть, как ты выгнал меня!

Валерий хлопнул дверью – ее жалобный взгляд раздражал его так, что он боялся дать волю рукам. За дверью немедленно раздались рыдания. Их наверняка слышали соседи сверху и снизу, а уж тем более соседка за стеной… Но ему было все равно. Завтра пойдут слухи, что он выгнал невесту. О нем и так уже шепчутся – стоит показаться во дворе, как на него начинают коситься, уступают дорогу, как заразному больному, сторонятся, как чумы. Все из-за матери. Точнее, из-за соседки, которая распустила слух, что они травили покойную. Он очень хорошо помнил ту злополучную ссору из-за рыбы. В сущности, из-за этого мама и сорвалась… Иначе промолчала бы, как обычно.