– Сделать что?

– Орки Загранша суровый народ. Нет чести в том, чтобы быть слабым. Когда игроку даруют Куклу, он обязан ее отправить в вечность. Сам. Не отречься, а убить, как свою самую позорную слабость. Я помню эту степь. Здесь я предал вечности свою Алунэ. Свою жизнь. И знаешь, брат, в то, что мой народ приветствовал это как очищение, я не верю. Не верю! Свет должен защищать слабых… а не убивать! Не может в этом быть чести! Но я сделал это. Так велел мне мой долг перед отцом, моей семьей и вождем. Так зачем меня снова заставляют? Я… не могу. Если я не сделаю это, ведь никто же не узнает. Так, брат? Ты же не расскажешь?

Алард выжидающе уставился на меня. Алунэ положила руку ему на плечо и тоже смотрела. Слезы так и продолжали беззвучно капать на красную грудь орка, и теперь я знал, что это редкие слезы представителя одного из самых смелых народов. Вот откуда эта отчаянная храбрость. Если ты сам умеешь отрекаться от дарованного тебе счастья, ты легко отдашь в бою и свою жизнь. Честь превыше всего.

– Нет, Алард. Я не расскажу, но и Алунэ придется умереть. – Все честно, раз я тьма, то и вести я должен приносить темные. Орк на мои слова зло прищурился: – Чтобы выбраться из ментальной ловушки, ты должен умереть вместе с Алунэ. Она твоя эмоциональная привязка здесь. Умрет она, и ты будешь свободен. Все, чем я могу тебе помочь, это быть орудием. Сейчас совсем не важно, есть в этом честь или нет. Меня убила моя Кукла по моему приказу, по моему же приказу она и умерла со мной.

Справедливо полагая, что лучше один раз показать, чем сто раз объяснять, я скинул Аларду последние мгновения своей ловушки. Орк просмотрел запись и замер, обдумывая увиденное. Алунэ потеребила его за плечо:

– Нет большего счастья, чем умереть в объятьях любимого. Ты только крепче держи меня, Алард. И смотри в мои глаза до конца, пока я не увижу вечность. Я знаю, что ты уйдешь со мной, и мы не успеем расстаться, как встретимся вновь.

Орк тяжело поднялся и крепко обнял Алунэ. Она же обвила его за шею. Они так и застыли, глядя друг другу в глаза.

– Можешь начинать, брат. Только сделай это быстро.

Активировав шипы, я подошел к застывшей паре. Бить со спины не позволял собственный кодекс, поэтому я встал сбоку. Резкий удар с размаху, в который я вложил всю имевшуюся силу, и Алард обмяк, удерживаемый крепкой орчанкой.

Она повернула ко мне голову, и гримаса недовольства тотчас исказила ее красивое лицо.

– Недоумок, а сразу обоих не мог убить? Такую сцену испортил! И что мне теперь, чтобы умереть в его объятиях, держать его на себе?

От неожиданности у меня даже челюсть отвисла. И это идеал Аларда? Да ну на фиг! Хотя, если вспомнить Логир, может, у них все такие. Как говорится, не суди, да не судим будешь.

Чтобы орчанка не расстраивалась, я замахнулся еще раз: теперь вышло без осечек. Я придирчиво осмотрел посмертные объятия. Можно считать, что почти удалось выполнить последнюю волю усопших.

Теперь осталось самому отсюда выбраться. Свитки для этого подойдут идеально. Хлопок, и я очнулся в объятиях Аларда.

– Спасибо, брат! Ты спас меня! – послышался голос орка. – Нет чести в том, чтобы оплакивать прошлое. Нужно жить в настоящем для будущего. Дай, я обниму тебя. Здесь совсем ничего не видно. Как ты меня нашел?

Чтобы не тратить драгоценное время на объяснения, я отделался обещанием потом все рассказать. Я был уверено, что Айвен получил оповещение от системы безопасности замка о несанкционированном проникновении в сокровищницу, и только необходимость личного присутствия у Бернарда не позволила ему уже вытащить нас за шкирку. Неизвестно, сколько еще продержит паладина мой сюзерен, поэтому нужно было спешить. Пояснив задачу орку, я начал ощупывать пространство в поисках друидки с одной стороны, Алард с другой.

Повезло снова мне. В третий раз мое сознание воплотилось в маленькой комнатке, больше похожей на келью отшельника. На соломенной подстилке лицом ко мне сидела Долгуната и смотрела на фотографию. Рядом лежал ошейник. И хотя слезы явились обязательным атрибутом и в моей эмоциональной привязке, и в Алардовой, признаться, я не ожидал увидеть плачущей Долгунату. Тем сильнее были мои растерянность и удивление. Ну не знаю я, что делать с плачущими девушками. А тут не девушка, тут рыдала Долгуната, сильная и независимая ученица Арчибальда. Надо отдать должное ловушке – била не в бровь, а в глаз.

Сомневаясь, как правильно обозначить свое присутствие, чтобы не нарваться на открытую агрессию, я пару раз тихонько кашлянул.

– Я знаю, что нахожусь в ментальной ловушке, и чтобы из нее выбраться, мне нужно уничтожить привязку, а затем умереть самой. – Долгуната оправдала возложенные на нее ожидания. Я ощутил облегчение от того, что все оказалось проще. – Проблема в том, что здесь некому меня убить.

– А вариант с самоубийством ты не рассматривала? – Я приблизился маленькими шажочками, ведомый любопытством в отношении фотографии. Но Ната быстро перевернула ее лицом вниз.

– Рассматривала, но на него у меня запрет, – едва ли не с вызовом бросила друидка. – Убить себя я могу только в случае смертельной опасности. Здесь мне ничего не угрожает напрямую, а значит, я должна оставаться живой.

– Странный запрет. У тебя адекватность Арчибальда не вызывает сомнений? – Я не сводил взгляда с обратной стороны фотографии. Ментальная ловушка вытаскивала наши самые сильные эмоциональные привязки. Что же за воспоминания у друидки, что ее смогли воплотить только в виде фото и ошейника? У нее даже Куклы здесь нет. А я надеялся воочию убедиться в извращенности ее фантазий по части мужчин или женщин. А может, дело в том, что ее не возбуждают живые существа? Так, что-то меня не в ту сторону повело. Сексуальные пристрастия друидки – это ее личное дело. Я даже головой потряс, отгоняя предположения, какую роль в жизни Долгунаты играл ошейник.

– Ни разу, – твердо ответила Ната и улыбнулась. – Мой наставник гениален, и мало кто может сравниться с ним.

Я многозначительно поддакнул:

– Тебе виднее. И что гениального в том, чтобы ограничивать тебя в совершении самоубийства? Были прецеденты? – Ситуация принимала интересный оборот. Выходит, Ната не соврала, когда фыркнула насчет моей Куклы, что она в суррогатах не нуждается.

– Думай, что хочешь. Это не гениальность, а простая забота. Но тебе этого не понять! – Сейчас, как никогда, друидка была похожа на самую настоящую женщину. Надо запомнить этот момент, на случай когда я в очередной раз засомневаюсь.

– Заботливый каторианец – это не для моей действительности. Как и использование ошейников. Только не говори, что он от блох и это твоя ответная забота об Арчибальде, – оставил я последнее слово за собой.

Долгунате надоело оправдываться, и она сменила тему:

– Ты нашел орка?

– Да, нашел, он уже ждет нас. Готова?

– Сейчас. – Долгуната подняла фотографию и порвала ее на мелкие кусочки. Не удовлетворившись результатом, друидка закинула остатки в инвентарь. Затем достала меч и с непонятным остервенением просто искромсала злосчастный ошейник. Покончив с предметами эмоциональной привязки, она выпрямилась и гордо вздернула подбородок. – Хочу официально заявить – то, что ты сейчас меня уничтожишь, никак не влияет на дуэль и ее результат. Ты действуешь по моей просьбе. Бей!