пределы района, как папа опустошил стакан с джином «Бомбей» и закурил сигару. «Медвежонок, иди-ка проветрись, только обещай, без наркотиков и алкоголя», — сказал он и достал из бумажника пятидесятидолларовую купюру. Кивнула, мол, по рукам.

Ага, как же! Накуриться с дорогим, самым лучшим другом Эндрю — единственное желание. Я по нему очень соскучилась. Но, как назло, Вульфа не оказалось дома. Прождала его битый час. Он так и не объявился. Тоска, скука и никаких идей, куда податься. Мэй — чокнутая, погромщица, любительница устраивать непристойные игры в публичных местах. Отличная репутация! Гулять в оживленных местах под косыми взглядами? Вот уж дудки!

Тихая улица в центре города. Я сидела на лавке и пялилась на закат. Еще тепло, хорошо. Последние отголоски лета. Почти отцветшие маки в моем поле. Впереди — холод и беспросветица. Пятьдесят долларов и мелочевка в кошельке. На такие деньжищи можно было бы набухаться. Никакого желания идти в «Гризли» или куда-то еще. Подкатывающая тошнота от воспоминаний о той сцене. Ненависть Роба и его проклятия.

«Невыносимая легкость бытия». Книжка, о которой слышала краем уха. Вроде какой-то меланхоличный роман. Эпопея длиною в жизнь. Любовь и всё такое. То, что надо, чтобы окончательно закиснуть. Книжный магазин. Неограниченное количество времени. Я собиралась пойти в парк и залипнуть над книжкой. Ну и, если повезет, уговорить какого-нибудь парня или девчонку старше двадцати одного купить белого игристого вина. Самое оно под чтение мелодрамы…

Грэйвз! Боже-боже мой! Хмурый, мрачный тип за прилавком книжного. Я хотела испариться, свалить обратно в закат! Пожилой мужчина — владелец магазина. Он спросил «чем помочь?». Еле-еле выдавила название.

«Бытиё Грэйвза». Его поломанная жизнь. Моя — тоже. Работа в книжном вместо блестящей карьеры хирурга. Два прозябающих раздавленных человека. У обоих — градация чувств: от презрения к безразличию. И понимание того, что прощения не будет. Никогда!

Невероятно вкусный коктейль, вмиг ставший густой, ледяной, болотной жижей. Мы отпивали из того стакана поочередно, давясь, через позывы рвоты. Его высокомерие, секс с шлюхой назло мне. Мой цинизм и безжалостность — всё смешалось.

Купить книгу, что тут такого? Смысл бегать, прятаться или делать вид, что не знаем друг друга? Зачем? Грэйвз кинул один короткий взгляд и тут же опустил голову. Игнор, его предсказуемое решение не продавать роман. Типа унизительно для него. Мол, противно даже деньги от меня принимать. Стоя практически в дверях, я осознала, что не сказала ему самого главного: про цель. Цель, которая растворилась, словно мираж. Грэйвз мог промолчать, но, видимо, не сдержался. Спросил: «Стоило ли оно того?». Ни хрена не стоило! Так же, как и я для него. Шлюха Зоуи. Жестокость Грэйвза. Мстительность похлеще моей. Я нравилась ему. Вероятно, с того самого дня, когда мы пили в заброшенном доме. Он хотел близости. Он очень долго терпел. Ждал непонятно чего, изводил себя и меня.

Слово за слово. Накаляющаяся атмосфера. Я жгла его черную душу, он — в гневе оскорблял и огрызался. Его ужасная, мерзкая манера «закрывать» тему, осекать. В точности как его папаша. Я шипела на него, потеряв самообладание.

Забрать книгу, из принципа! Перепалка на эмоциях. Затем пришло какое-то унизительное чувство от того, что стремительно скатываюсь на низший уровень. Я смогла остановиться вовремя. Никакого желания травить его ядом. И травиться самой от его гадких слов. Кончено!

Книжный стеллаж с алфавитным указателем. Поставленная на место книга, как точка в омерзительном разговоре. Уйти и больше никогда не заходить в треклятый магазин! Протянула Робу книгу, когда он кинул, чтобы я, мол, «не утруждалась». Я ненавидела его как никого на свете! Сильнее Мартина, сильнее Келли…

Поцелуй Роба! Страстный, какой-то невообразимый! Еще более жаркий, чем тогда, в баре. Раздирающие душу эмоции: ярость и страсть! Его прикосновения. Мартин, простак Шон — никто из них не делал со мной такого. Не звериное естество, а техника Роба. Как тогда, с дарами. Привычка действовать последовательно, шаг за шагом.

Я осознала: он вовсе не бог Эфир. Некто иной. Какой-то бес! Дьявол похлеще Мартина. Роб распоряжался моим телом. И доставлял неимоверное наслаждение! Сила, опытность. Он показывал всё то, что было долгое время скрыто на глубине. Страх видеть его таким. Стыд за свои ощущения перед ним. Перед собой.

Движение пальцев. Стоны, вырывающиеся из моей груди. Он ласкал меня, прижимаясь сзади. Его сильное возбуждение немножко, но придало уверенности. Неизбежность. То, что он делал со мной, уже было не остановить, так смысл сопротивляться? Я немного расслабилась, прислушиваясь к тому, что происходило во мне. Я дико хотела его, Роба!

Он изучал мое тело подробно, словно учебное пособие. Прятавшийся не в библиотеке, а в книжном магазине загадочный темный бог. Разворот к нему. Господи, как же долго я ждала, чтобы глянуть, какова его телесная оболочка.

Прекрасная! Я поняла, откуда в нем столько высокомерия и гордости. Любовь к себе. Понимание того, что любая девушка будет громко стонать в его постели. Моя та дурацкая шутка про потенцию. «Лучше тебе не проверять, Франк». То был конкретный намек, а не пустая болтовня, лишь бы отстала. Прикосновения, ласки. Я тоже хотела доставлять ему удовольствие…

Секс на полу в книжном. Сложно представить более подходящее место. Чертог бога. Место силы и знаний. Он — сверху. Я — возбужденная почти до края, но опасающаяся, что Роб будет грубым, сделает больно. Накажет, отомстит за всё то, что сделала.

Нет, он не стал. Слегка болезненным было лишь первое проникновение. Я сгорала от того, как хотела его! Немыслимые ощущения! Пелена перед глазами. Его запах. Я наконец почувствовала, какой он. Вулкан. Вулканический пепел. Такой схожий с ароматом пороха.

Роб точно знал, чего хочет. Он жаждал смотреть, как я подхожу к черте. Стоны всё громче, темп быстрее. И нарастающее чувство пульсации внутри, которое ни с чем не спутать: приближающийся оргазм. Первый раз с мужчиной. С ним, с моим богом, который вымотал всю душу, вытрепал все нервы.

Финал. Роб победил, добился своего. Показал, что такое самый невероятный в мире секс! На эмоциях, на страстях. Два красивых тела, слитые воедино. Роб лежал на мне, задыхаясь. Внутри — часть него. Выплеснутое с приятным теплом накопленное желание. Мне хотелось умереть! С ним вместе. Одновременно…

Вдруг! Противный, скрипучий звук несмазанных дверных петель. Роб подскочил как ошпаренный и метнулся за футболкой, шепча: «Черт! Черт-т-т!». Он знаком показал, чтобы я поправила платье и нашла трусики.

— Роберт, слава богу, ты еще здесь! — голос того пожилого господина. — Ты где?

Роб уже застегивал джинсы.