бегом вернулась к Джейн, которая выталкивала Ублюдка Сесила из экипажа.

— Живей! — выдохнула Винтер. — Их надо остановить, иначе вот–вот начнется бойня.

— Вас всех повесят! — заявил Сесил, который явно еще не до совсем осознал свое положение. — Я — признанный законом сборщик королевских налогов! Это бунт против его величества!

— Заткнись, мать твою! — одернула Джейн, ткнув свободной рукой ему под ребра. Сесил тотчас сник. — Ты даже представить не можешь, как мне охота вот здесь, прямо сейчас перерезать тебе глотку. А теперь пошли, и говорить будешь только то, что я тебе скажу, понял?

Винтер двинулась вслед за Джейн к голове колонны. Кожаны заняли позицию меж двух повозок, а наемники стягивались напротив, образуя неровный строй. Стороны щедро обменивались криками и руганью, но до рукоприкладства пока не доходило. У громил было численное превосходство, но идти стенка на стенку они не нанимались. Тем более что Орех в первых рядах Кожанов выразительно взвешивал в руке палку размером с заборный столб.

Джейн, толкая перед собой Сесила, протиснулась вперед. Справа и слева ее прикрывали Орех и Винн, замыкающей шла Винтер. Увидав своего нанимателя в таком бедственном положении, наемники зашептались, загомонили. Ухмылка Джейн стала шире.

— Эй, вы! — крикнула она, обращаясь к наемникам. — Даю вам четверть часа, чтобы убраться отсюда подобру–поздорову. Поход окончен. Сесил, подтверди.

Не слушайте ее! — взвизгнул откупщик. — Я борелгайский дворянин, кавалер! Это отребье не посмеет меня тронуть! Бейте их!

Джейн глянула на Винтер и выразительно закатила глаза.

Вам известно, кто я такая? — осведомилась она. Несколько голосов вразнобой подтвердили, что да, известно, но большинство промолчало. — Вот эти люди — Кожаны, а я — Чокнутая Джейн. Кто еще станет мне указывать, что посметь, а что не посметь?

Среди наемников вновь пробежал шепоток, а Сесил надолго прикусил язык. Дожидаясь, пока к нему вернется дар речи, Орех непринужденно сгибал обеими руками свою здоровенную дубину, и дерево зловеще потрескивало.

— Думаю, — наконец сказал Сесил, — нам лучше сделать, как она говорит. Это все–таки известная и весьма опасная преступница. Я счита… ай!

— Хватит! — бросила Джейн. — Заткнись и помалкивай.

Наемники не преминули последовать совету Сесила. Одно дело — избивать беспомощных обывателей или даже ввязаться в драку с пьяными докерами, и совсем другое — стать на пути у вооруженной банды, не намеренной шутить. К тому же, как трезво заметил один из громил, они уж точно не получат платы, если их нанимателю перережут горло. Лучше смириться с неизбежным и унести ноги, пока целы. В считаные минуты толпа наемников растаяла, и на опустевшей улице остались стонать лишь несколько ранних жертв противостояния у баррикады.

С минуту ошеломленные Кожаны безмолвно переглядывались, не веря, что им так легко удалось одержать победу. Затем чей–то одинокий голос робко крикнул: «Ура!» За ним последовали другие, более бодрые возгласы, и вот уже над улицей взмыл ликующий рев. Винтер оказалась окружена шумной смеющейся толпой, и всяк норовил пожать ей руку или похлопать по плечу.

— Кто–то должен заняться пострадавшими, — сказала Винтер. — И наверное, стоит убедиться, что все эти наемники действительно ушли, а не затаились в укромном уголке.

Голос ее потонул во всеобщем гаме. Винтер попятилась, уходя от назойливых восторгов, но и позади тоже были взбудораженные победой Кожаны; они хватали ее за плечи и ликующе орали ей в ухо. Винтер до крови прикусила губу, комкая край блузки судорожно стиснутыми пальцами.

Спасла ее Джейн.

— Не знаю, как вам, — повысила она голос, перекрыв галдеж и шум, а мне до зарезу нужно выпить!

* * *

Один из Кожанов, по прозвищу Крапчатый — в честь лилового родимого пятна чуть ли не на пол–лица, — оказался владельцем ближайшего питейного заведения. Из кладовой выкатили бочонки с пивом и вином, откуда–то извлекли множество разнокалиберных кружек и стаканов и веселье развернулось вовсю.

К удивлению Винтер, девушки из отряда Джейн налегали на спиртное не менее рьяно, чем любой докер. Кое–кто несколько оторопел от такой удали одетых по–мужски девиц, но большинство, судя по всему, считало их поведение вполне нормальным. Крис, чье бледное лицо разрумянилось от выпитого, уже окружили поклонники, тщетно пытавшиеся ее перепить, а еще раньше Винтер заметила, как Винн увлекает краснеющего юнца из Кожанов к лестнице, ведущей наверх, в номера, — явно в поисках уединения. Бекка в углу залы развлекалась метанием ножей, и, судя по звону монет и разочарованным стонам зрителей, ей сопутствовала удача.

Правду говоря, Винтер и самой не помешало бы выпить. Ей пришлось не на шутку напрячься, чтобы вспомнить, когда она в последний раз напивалась допьяна — в Эш–Катарионе, с Бобби и Феор, в ночь перед тем, как в городе случился пожар. Она с радостью распила бы бутылочку вдвоем с Джейн, но здесь было слишком людно, и это мешало расслабиться. Поэтому она ограничилась глотком пива — по правде говоря, дрянного.

Джейн и сама едва прикоснулась к выпивке. Она сидела недалеко от двери, принимала поздравления и восторженные, с битьем по столу, заверения в вечной благодарности, но при этом все время посматривала то наружу, на улицу, то на дверь чулана. В чулан затолкали Ублюдка Сесила, связанного и с кляпом во рту. Что до улицы, она давно уже отправила одну из девушек к Мин, узнать, нет ли новостей про Абби. Та до сих пор не вернулась, и Джейн это явно беспокоило.

Винтер тоже получила свою долю поздравлений — по ее мнению, больше, чем заслуживала. Джейн утверждала, что именно она придумала весь план действий, хотя на самом деле Винтер предложила лишь устроить обманный ход с баррикадой и захватить самого Сесила, чтобы быстрей покончить с делом. И то нельзя сказать, что это была гениальная идея. Связать противника боем и нанести удар с тыла — чуть ли не древнейшая уловка в учебнике тактики. Будь тут Янус, он наверняка сумел бы одной прочувствованной речью убедить наемников не только сложить оружие, но и вывернуть карманы.

Несмотря на ее протесты, восхваления продолжались, становясь все менее связными. Летняя ночь выдалась теплой, и скоро в зале стало душно. Дым очага смешивался со свечным чадом и теплом взвинченной нетрезвой толпы. Запахи пролитого пива, немытых тел, копоти и мочи пропитали воздух, сгустившись в почти видимые глазу испарения. Странное оцепенение охватило Винтер; недавнее возбуждение схлынуло, оставив ее опустошенной и вялой. Она бездумно пожимала протянутые руки, равнодушно принимала фамильярные похлопывания по плечу, кивала, улыбалась и