– Гедеон знает? – Тут меня осенило, и я остановился посреди кабинета.

– Да. Он жаждет как можно скорее вступить в оппозиционную фракцию и поддержать меня.

– Я тоже хочу вступить! – С громким хлопком я опустил руки на поверхность стола и гневно посмотрел на него.

– Для начала сдай экзамен по тёмной материи и поступи в Академию Святых и Великих, – произнёс отец, хитро улыбнувшись.

– Так всё и будет. – Я был в ярости. – Вступлю вслед за Гедеоном. Не смогу мирно спать, пока знаю, что у нас могут появиться такие дерьмовые законы.

– Следи за своим языком, – цыкнул он. – Это только верхушка айсберга. Кое-что всё-таки вступит в силу в следующем году.

– О чём вы, отец? – Нахмурившись, я сел обратно в кресло.

– Депортация низших из Запретных земель и закон об усилении охраны Центральных районов.

– Что это значит?

– Что в течение пяти лет граница Запретных земель сместится от центра минимум на сто двадцать миль. Само собой, это будет принудительно. Совет старейшин хочет обнести их будущее поселение стеной.

Гетто обретает размах. Низшие будут жить в закрытом пространстве подальше от чистокровных.

– Зачем всё это? Если мы так ненавидим низших, то почему бы просто не депортировать их из страны? – Я придвинулся к отцу, продолжая возмущаться. – Пусть переедут в другие страны. Отпустим их. Вот недавно я узнал, что полукровки и низшие не могут самостоятельно пересекать границы без разрешения чистокровного.

– А кто будет работать в шахтах? Может, ты? Или Сильвия с Чарли? Кто будет работать на заводах и фабриках, терпя адские условия? У полукровок есть документы: они хоть немного, но защищены законом. Низшие – самая дешёвая рабочая сила. Закон обходит их стороной. Работодателю в Запретных землях проще нанять низшего, чем заморачиваться с полукровкой. Если мы отпустим низших, то волнения начнутся среди управленцев. Работодатель не занимается соцобеспечением низшего, но при этом с зарплаты низшего взимается налог. Получается, что государство меньше даёт и больше получает. Никаких пенсий, страховок, выплат по потере кормильца, компенсаций за травму на производстве. – Отец чуть помедлил, а затем нехотя добавил: – Есть низшие, которые управляют преступной сетью. Их так просто не стереть с лица земли. У них есть деньги, влияние и связи. Связи с другими чистокровными, как бы ужасно это ни звучало. Если бы всё было так просто, Готье. Ни одно государство не избавится от тех, кто приносит неплохой доход в казну.

– Я думал, что вы против полукровок и низших, но Чарли родился в Запретных землях, а вы его взяли, – растерялся я.

– Послушай меня внимательно. Я против того, чтобы дружить с полукровками. Но я никогда не отрицал их значимость в качестве работников. Кто будет готовить завтрак и чистить нашу обувь, если не полукровки? Я против низших, так как им присуще девиантное поведение, но я не изверг. Одно дело – поддержать закон о переселении подальше от центра. Другое – принудительная стерилизация. – Он замолчал и, внимательно оглядев меня, проговорил: – И должен тебя предупредить, что всё, о чём мы сейчас говорили, должно остаться строго между нами. Ни твои друзья, ни одноклассники ничего не должны знать. Это может внести сумятицу, вызвать шумиху, и тогда я точно не смогу отстоять свою позицию в Совете.

– Я понял, отец. Никому не расскажу.

– Ни слова этому полукровке, Скэриэлу. Ты меня понял? Если ты дашь Совету старейшин хоть малейший повод и в очередной раз докажешь, что низшие – сплошь преступники, стоящие на пути правосудия, то за закон о принудительной стерилизации проголосуют все. Никто уже не будет меня слушать.

– Я всё понял.

– Теперь по поводу твоей выходки в лицее. – Отец поднялся и встал у окна.

Я не сразу понял, о чём он, так меня захватил наш разговор о низших. Когда же до меня дошло, то я скривился, пока отец не видел.

– Ты больше никогда не поднимешь руку на чистокровного, тебе это ясно? – строго проговорил он.

– Не знаю, что на меня нашло, – начал я в своё оправдание. – Только хотел защитить честь своих друзей.

– Я не спрашивал о причине. Защита чести – дело благородное, но ты должен помнить о границах. Ты чистокровный, а не низший. Не опускайся до физического насилия. Сколько раз мне хотелось хорошенько двинуть некоторым чистокровным в Совете! Но это плохо скажется на моей репутации. А мне надо быть предельно осторожным, чтобы иметь силы противостоять некоторым старейшинам.

– Я буду следить за своим поведением, – покорно произнёс я.

– Надеюсь, что ты говоришь искренне. Не буду больше поднимать эту тему. Миссис Рипли сказала, что ты чувствуешь вину. Этого достаточно. – Его голос смягчился. – Меня в целом устраивают твои сеансы с ней. Не хочешь ли ты продолжить, допустим, раз в месяц? Мне кажется, эти встречи идут тебе на пользу.

– Я не против.

– Замечательно, – улыбнулся отец и вновь сел за письменный стол. – Если тебе не хочется со мной чем-то ещё поделиться, то ты свободен.

Я медленно поднялся, дошёл до двери, взялся за ручку и, прежде чем выйти, повернулся и сказал:

– Спасибо.

Отец подписывал документы. Он растерянно посмотрел на меня, держа ручку на весу.

– За что?

За то, что взял в свою семью и вырастил. За то, что пытаешься мне помочь, пусть и не всегда так, как я этого хочу. За то, что идёшь мне навстречу и доступно объясняешь, в чём я был не прав. За то, что стараешься быть хорошим отцом.

– За всё. – Я широко улыбнулся. – Я люблю тебя, пап.

Он уставился на меня, видимо, не зная, как реагировать на эти слова. Тут взгляд его потеплел. Перестав хмуриться, он нежно ответил:

– И я тебя, Готье.

За день до экзамена по тёмной материи я почувствовал такой прилив уверенности в себе, что просто-напросто не мог усидеть на месте. Трудно было определить причину столь сильных изменений: быть может, это лишь временное явление, но то, что страх провала отпустил, нельзя было отрицать. Возможно, в этом помогли Скэриэл и его нестандартная подготовка, или встречи с миссис Рипли, или, скорее всего, последний разговор с отцом. А может, и всё вместе. Я решил, что раз морально и физически уже готов, то не будет лишним прогуляться, подышать свежим воздухом и растрясти жирок, который наел под домашним арестом. Сильвия утром за завтраком передала мне волю отца: я вновь свободен и могу покидать дом, когда мне заблагорассудится.

Я предупредил Чарли, и через полчаса мы мчались на машине.

– У тебя сегодня хорошее настроение. Ты прямо светишься, – с довольным видом отметил водитель, въезжая на внутреннюю парковку торгового центра. – Разве завтра не важный экзамен?

– Уверен, что сдам. Чувствую, что это в моих силах.

– Отлично. Какие планы на сегодня?

– Зайду в книжный, прогуляюсь немного, и домой.