Так Литвиновы меня запугали, и я ушла от них молча, никому ничего не сказав. А потом, когда девочек из роддома забирали, в справке было написано, что их якобы родила Анна Васильевна Литвинова, хотя родила их Богданова Ирина Сергеевна. И хотя поделать я ничего не могла, все-таки совесть у меня пробудилась и стала мучить, так что я написала свое признание и прошу теперь полицию принять меры, чтобы наказать торговцев детьми Литвиновых. Ковальчук М. Ф.».

Это было просто из рук вон!..

— Торговцев детьми! — фыркнула Аня, вертя замусоленный листочек. — Но торговля — не только факт покупки, но и факт продажи. То есть нужны как минимум две стороны. То есть торговлей занимались не только мы с Дмитрием Ивановичем, а также и ты, невинная жертва злодеев Литвиновых. Кстати, я, кажется, поняла, почему эта бесстыжая Ковальчук пишет про десять тысяч рублей. За эту фальшивку ты ей хорошо заплатила, верно? И узнай Ковальчук настоящую цифру, она бы непременно содрала с тебя побольше. Я не ошиблась?

Ирина поджала губы.

— Конечно, не ошиблась! — хохотнула Аня. — Но, Ирина, ты зря потратилась, потому что… Вот!

Аня ловко рванула листочек надвое, а потом, с особенным наслаждением, раздергала его на мелкие клочки.

— Вот! Вот! Видишь? Вот они, твои денежки!

Клочки она швырнула Ирке в лицо, но почему-то промахнулась, и они желто-лиловыми хлопьями усеяли стол, даже на личико спящей Сонечки попали. Ирина осторожно сняла клочок с дочкиной щеки и обратила на Аню спокойный взгляд:

— Вы, конечно, понимаете, что Марина Федоровна написала свое заявление в двух экземплярах.

— Какая еще Марина Федоровна? — не поняла Аня.

— Ну эта, — Ирка выпятила подбородок и указала на клочья бумаги, — Ковальчук М. Ф., проживающая… и так далее. Я была уверена, что вы обязательно порвете один экземпляр, Анна Васильевна!

В Иркиных голубых глазах мелькнуло торжество, и Аня вдруг ощутила себя необычайно униженной оттого, что ее поведение, оказывается, можно так легко просчитать. И кому? Этой потаскушке с убогим умишком!

О нет… Не столь уж убогим. Ирку они с Димой недооценили, и если Диме-идеалисту это можно простить, то Ане следовало быть умнее. Следовало гораздо раньше понять то, что она поняла только теперь!

— Так вот оно что, — протянула Аня ошеломленно. — Вот оно что! Восемнадцатого октября — в это время Дмитрий Иванович утрясал наши дела в Хабаровске, а мы с тобой еще жили вместе в Комсомольске, ухаживая за девочками. Значит, ты уходила вовсе не в магазин или прогуляться. Ты встречалась со своей сообщницей, вы вместе сочиняли эту пакость, эту клевету, эту… — Она не нашла слова и только зло мотнула головой. — Однако эта Ковальчук весьма доверчивая особа. Ты могла ее обмануть так же, как обманула нас, как соврала насчет суммы. Тебе ведь ничто не могло помешать взять у нее заявления — в двух экземплярах, ничего не скажешь, ты весьма предусмотрительная тварь! — потом украсть детей — и не вернуться.

И вдруг Аню осенило:

— Ирка! Так ведь когда ты сбежала вместе с близняшками, ты вовсе не собиралась сбегать! Ты нарочно сказала соседке, что идешь на вокзал, чтобы мы тебя поскорее нашли! Ты сделала это, чтобы выманить деньги и поскорее расплатиться со своей сообщницей! Она тебе не отдавала «свидетельство», так ведь? И ты устроила весь этот цирк…

Ого, каким синим пламенем вдруг полыхнули сапфировые (а может, берилловые?) Иркины глаза! Аня даже отпрянула.

— Ци-ырк?! — выкрикнула Ирина низким, злобным голосом. — Да почем вам знать, где цирк, а где правда?! Вам-то почем знать?!

— Почем, говоришь? — усмехнулась Аня, чувствуя себя почти счастливой оттого, что пробила наконец брешь в каменной стене Иркиного самообладания. — Ты ведь всех меряешь по деньгам. Ты нам подлянку подстроила и от нас того же ждала. Вот и вынудила нас срочно с тобой расплатиться. Потом сразу побежала к Ковальчук, отдала ей деньги, взяла «свидетельство» и мухой к нам, а нас и след простыл. Тогда ты кинулась в аэропорт… уж не знаю, как мы тебя не заметили, тварь такую!

— Да, не заметили! — выкрикнула Ирка. — Даже если б вы со мной нос к носу столкнулись, вы б меня не заметили. Потому что не ожидали, что я там окажусь. Потому что вы думали, я какое-то жвачное животное, корова такая, которая вам деток родит, а сама пойдет на луг травку щипать. Ведь так?

— Конечно, — не дрогнув ответила Аня. — А разве это не правда? Ну чего ты сейчас добиваешься, заявившись сюда и выбросив на ветер кучу денег? Сколько отдала этой Ковальчук, да на билет до Горького, да еще обратно лететь…

— Обратно? — вскинула брови Ирина. — С чего вы взяли, что я полечу обратно? Нет, я решила на Дальний Восток не возвращаться. У меня в городе Северо-Луцке, Московской области, бабушка двоюродная живет, я к ней давно хотела переехать, да она такая зловредная старуха, не хотела меня принимать, говорила, ты мне на шею сядешь и ноги свесишь, а теперь, когда я приеду к ней с деньгами, так она для меня все сделает, и с ребенком будет нянчиться…

— С каким ребенком? — воскликнула изумленная Аня. — Ты что, опять беременная? Когда успела? От кого?!

Ирина мгновение люто смотрела на нее в упор, и вдруг ее гневно сдвинутые брови разошлись, а по ярким губам проползла ленивая усмешка:

— От кого, спрашиваете? А вы пораскиньте мозгами, Анна Васильевна!

И ее прекрасные глаза, подернувшись нежной поволокой, медленно обратились на Диму.

* * *

— Музей грабить?! Ну уж… — недоверчиво протянул Леший, оборачиваясь на Струмилина, как бы за поддержкой. А тот смотрел на Соню и думал, что непросто пришлось бы ему, встреться он с этой женщиной, когда друг его Костя Аверьянов был еще жив.

«Опоили меня, что ли? — подумал почти испуганно. — Ладно, в абрикосовом компоте — амигдалин, а в чай что подсыпано? Девясил, жар-цвет или как они там называются, приворотные зелья?»

По счастью, у Лешего голова не шла кругом.

— Ну, как бы там ни было, Лиде в этом деле явно не повезло, — сказал он с теми интонациями, с какими произносят речи на траурных митингах. — Даже если все было так, как ты говоришь, она попалась каким-то негодяям и была убита, не осуществив своего замысла.

— Но ведь она была не одна, — возразила Соня. — Существует еще какой-то Дениска, заказавший копию «Прощания славянки». И был еще какой-то человек, который показался на пороге квартиры, прежде чем я потеряла сознание. И еще один, который пристроил меня в поезд, предварительно накачав какой-то гадостью. Это мне очень напоминает… — Соня резко махнула рукой, как бы отгоняя неприятную мысль: — Ладно, проехали. И еще какой-то тип звонил мне вчера утром, просил часика в три оказаться на кладбище. Клялся, что у него есть какая-то информация насчет смерти Константина. Якобы это окончательно снимает с меня всякие подозрения.

— Во! — в очередной раз изумился Леший. — Тебя что, подозревали в убийстве мужа?!