– С первого её турнира, – ответил Ерхайн. – У ее отца не было сыновей, и она, единственная наследница, воспитывалась, как воин. Не всякий мужчина мог с ней потягаться. А шрам… она говорила, что избавится от него только тогда, когда кто-нибудь ее победит. Тогда она возьмет этого человека в мужья, а шрам уничтожит…

– Откуда ты всё это знаешь? – удивилась Шура.

– Мы хорошо помним историю, – сказал он. – А чего не знаю я, то рассказывает Вещь. Уж ей ли не помнить, как лэа Тойа призвала силу…

– Ясно… Послушай! – осенило вдруг её. – Если она всё-всё знает, так может, ей известно, жив ли Нальто Чез? Он ехал с нами, его подстрелили, но мы не знаем, убили или просто ранили…

– Я спрошу, – кивнул Ерхайн. – Чуть позже.

– Ты вроде хотел поговорить о другом, – вспомнила Шура. Можно было спросить еще о женщине из крепости Гор-Гасс, но она чувствовала, что это будет не к месту. И вообще, всё это, конечно, интересно, но ведь не просто так они сидят на ветру! Пусть ветер потеплел, но всё же… – Хочешь, наверно, чтобы я тебе про Избранного рассказала?

– Это твои слова, – заметил Ерхайн.

– Ну а раз мои, то больше ничего не дождешься, – фыркнула Шура. – Имени его я тебе не скажу, а больше все равно ничего не знаю!

– Зачем мне его имя? – улыбнулся юноша. – Уже ничего не поделаешь. Раз он добрался до Нан Кванти, значит, он в самом деле Избранный, и надо только подождать: он сам сюда придет!

– Откуда ты знаешь, что он добрался до…

– Но его ведь не было среди тех, кого мои люди… и летящеры выловили из воды, – пояснил Ерхайн. – Значит, вы всего лишь отвлекали внимание, и отвлекали хорошо. Я ведь был уверен, что Избранный – это ты. Это тебя видел мой летящер, это ты его освободила…

– Я так и знала! – вырвалось у Шуры. – Это был шпион!

– Конечно, – кивнул тот. – И он принёс тебя в замок, вот только ты – не тот человек. Но ты была с Избранным очень долго, верно?

– Ну да… – Что толку отрицать?

– Значит, ты много о нем знаешь, – сказал Ерхайн. – Но я не буду просить тебя рассказывать о нем, ты ведь все едино откажешься, а пытать девушек я не привык. Может, с годами привыкну, но пока…

Шура невольно вздрогнула, а потом внезапно смутилась. Он все время называл ее девушкой и, похоже, не в насмешку. Да и то сказать… Если здесь пятнадцатилетний мальчишка – уже воин и глава семьи, то тринадцатилетняя девчонка – взрослая девушка, считай, невеста!

– Да нечего особенно рассказывать, – невольно сказала она. – Он… ну, я его с детства знаю. Он хороший, правда! Он очень хотел когда-нибудь попасть в другой мир, чтобы приключения и всё такое, и вот… попал. Только какие-то всё невеселые нам приключения выпадали… По-моему, он сам уже не рад, что оказался Избранным, и вообще, отказался бы от этого, но не может!

– Почему?

– Да потому что ему сказали: домой вернем, если достанешь Вещь! – нахмурилась Шура. – Вроде сил у них не хватает, а так сразу будет в избытке, и нас с ним отправят домой… Брешут?

– Нет, почему же… – Ерхайн опустил голову, и Шуре показалось, будто он разом растерял всю мальчишескую жизнерадостность. – Вещь многое может. И силы своим владельцам дает немало…

Повисло молчание.

– А что это вообще такое – Вещь? – спросила Шура, чтобы прервать его. – Мне так никто и не смог объяснить! А ты вроде как хозяин, так может…

– Я не хозяин, – Ерхайн мотнул головой, так что взметнулась черная челка. – Я всего лишь хранитель и наследник хранителя. Я не знаю, как тебе это объяснить, чтобы ты поняла…

– Словами объясни, – посоветовала Шура, хмурясь, – я не вовсе тупая, вдруг пойму?

– И в мыслях не держал назвать тебя глупой, – усмехнулся юноша. – Но я сам не до конца понимаю, и, уверен, никто не способен этого понять. Просто однажды Вещь пришла в наш мир и избрала себе хранителя. Я не знаю, почему именно моего предка, правда, не знаю! Должно быть, он был единственным, кто сообразил, что это такое и чем грозит явление Вещи… особенно, если кто-то сумеет подчинить ее себе и заставить выполнять его желания. Она ведь в самом деле дарит всемогущество!

– А он, значит, не захотел этого самого всемогущества? – поинтересовалась Шура.

Ерхайн покачал головой.

– Нет. Потому что взамен Вещь возьмет не только жизнь, но и дух, и человек никогда не родится снова, – сказал он серьезно, – а так и останется бродить по земле неприкаянным. Такого посмертия не пожелаешь и врагу! Но вот если Вещь не трогать, не пытаться подчинить, тогда она дарит своему хранителю ровно столько силы, сколько нужно, чтобы её оберегать. – Ерхайн сделал паузу. – А остальное не зависит от нас. Остальное делает она сама. Мы не можем ей приказывать, иначе перестанем быть хранителями, разве что просить об одолжении, а остальные могут просить через нас. Понимаешь?

– Не очень, – честно ответила Шура. – Мне говорили, что Вещь дает силу Тёмным, это так?

– Отчасти так, – ответил Ерхайн. – Но только отчасти. У нас у самих довольно сил. Просто… снова не знаю, как объяснить! Для меня это очевидно, а ты…

– А я попробую понять, – упрямо сказала девочка. – Так что? Дает она силу Тёмным, верно? И ты один из них, ведь так?

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил он. – Только, будь я Светлым, ничего не изменилось бы. Просто тогда бы Вещь не давала силу Темным, а умаляла силы Светлых.

– Погоди, погоди… – Вывод напрашивался самый банальный, но ведь так всегда и бывает! – Выходит, она… она равновесие поддерживает? Баланс сил, что ли, соблюдает?

– Ну да. – Ерхайн смотрел на нее с непонятной улыбкой. – Среди Светлых есть хорошие люди, среди Тёмных тоже. Но их не услышат, если начнется большая война. А я не хочу, чтобы земля по эту сторону Грозовых гор горела от края до края. И отец мой не хотел, и дед, и прадед. Вот почему мы – хранители. Мы никогда не вмешиваемся в дела остальных, а Вещь делает лишь то, что считает нужным.

– Но что она всё-таки такое?

– Не имею понятия, – пожал широкими плечами юноша. – Средоточие силы? Источник её? Я действительно не имею представления! Но посмотри сама, вдруг поймешь? Я позову Вещь, сейчас, она, кажется, снова играет с Ерхаей…

Что-то изменилось – будто стало теплее, хотя ветер по-прежнему теребил края одежды, норовил забраться за пазуху.

– Здравствуй, – ласково произнес Ерхайн, но он обращался не к живому существу, а…

Что это было, Шура не могла понять. Просто… свет, цвет, а может, и звук, и вкус, и всё это вместе, теплое, живое! Протяни руку и…

– Не прикасайся, – предостерег Ерхайн. – Это опасно. Может, ничего и не случится, но если ты слишком слаба духом, то ты возжелаешь Вещь, а тогда мне ничего не останется, кроме как убить тебя. Просто из милосердия.

Шура передернулась и зажала руки между колен. Ну их, с этой Вещью!