Казалось бы, чего еще желать? Ну разве что комплект шестеренок совместно с инструментами для их установки… Но это уже мелкобуржуазное фантазерство.

Короче говоря, остров оказался образцово-показательным, заслуживающим первого места в соцсоревновании между островами.

И тем не менее он Славику не понравился… Остров был неправильный.

Формулировать, в чем именно неправильность состоит, он не стал. Когда голодуха завязала желудок морским узлом, не до формулировок… Первым делом они с сестрой озаботились приготовлением ужина: Лера поспешила за хворостом, а Славик подобрал несколько моллюсков на мелководье, расколол камнем раковины, насадил нежное ракушечье мясо на свою примитивную удочку и забросил ее с борта «Ласточки».

Жадные поклевки начались немедленно. Половина рыб срывалась с плохонького самодельного крючка, даже больше половины, но когда Лера вернулась с охапкой хвороста, на палубе уже трепыхались несколько приличных варганов и извивалась длинная змееподобная мурада…

Потом был пир. Славик понимал, что чересчур набивать отвыкший от еды желудок не стоит, и Лере объяснял, да она и сама все знала, случался в Бугере пару раз на их памяти голод, – в рекордно морозные зимы, когда замерзало кормившее рыбаков море, и пайки – скудные, только-только ноги не протянуть – доставляли лишь по воздуху.

Они все понимали. Но остановиться не смогли, умяли все до крошки, – и поджаренную над костром рыбу, и моллюсков, запеченных в золе на второе.

И все, на том день для обоих закончился. Славик собирался, подкрепившись, заняться исследованием острова. Не детальным, разумеется, но хоть осмотреться немного, пока окончательно не стемнело.

Как же… Где сидели, там и уснули, – рядом с догорающим костром.

Проснулся он на рассвете. Лера, разумеется, еще дрыхла. Хоть и родились они близнецами, в этом вопросе сходства между братом и сестрой не имелось: Славик был жаворонком, Лера любила поспать подольше… И до срока ее лучше не будить – и сама полдня будет не в духе, и Славику настроение испортит.

Он поднялся, вышел на берег, к устью ручейка, сполоснул лицо холодной водой. Справил прочие утренние процедуры: желудок с кишечником, слава труду, вчерашнюю немалую порцию кое-как одолели…

Поглядел, все ли в порядке с «Ласточкой». Бот стоял у берега, замерев неподвижно, ни малейшего волнения в бухте не было, вода как зеркало… И вчерашнее ощущение неправильности мгновенно вернулось.

Не бывает так. Не должно быть. Подходили они к острову, держа прямо на восток, ветер дул с кормы. Не сильный, но вполне чувствительный. Бухта по форме напоминает подкову, и вход открыт на запад – обязательно должны были вчера попадать в бухту волны, пусть и не такие высокие, как в открытом море…

Однако вода и минувшим вечером оставалось зеркально-гладкой. Более того, уже на подходе к острову волнение ослабло, а затем и вовсе стихло… Еще до того, как они обогнули мыс, прикрывающий бухту.

Этот странный факт противоречил всему, что Славик знал о море. А знал он для своих лет немало.

Решив убедиться, он двинулся вверх по склону, в этом месте скалистому, лишенному леса. Взобрался достаточно высоко – так, чтобы мыс, прикрывающий бухту, не закрывал вид на море.

Ну так и есть… Волнение даже усилилось, но вокруг острова, насколько можно увидеть, – тишина и спокойствие. Ровная поверхность, как в крабомаровом садке… Непонятная аномалия.

Решив, что знания, полученные за восемь классов бугерской школы, с аномалией разобраться едва ли помогут, Славик решил спуститься и разведать лес. И на предмет дерева для мачты, и что-нибудь съедобное поискать… Покушали вчера на славу, но если застрянут здесь надолго, то через неделю-другую взвоют от диеты из рыбы и морепродуктов. Славик не понаслышке знал, как это бывает: когда изо дня в день рыбные блюда на завтрак, обед и ужин, то готов что угодно отдать за тарелку бобосоевой каши.

Лес вчера, при взгляде издали, показался вполне подходящим для превращения «Ласточки» из роторного парусника в парусник обыкновенный. Сегодня и вблизи тоже не разочаровал: деревья оказались незнакомые, но стволы у них ровные и высота вполне приличная, – пожалуй, повыше двухэтажных бугерских домов будут…

Славик складным ножом расковырял кору, попробовал древесину. Твердая… Ветер мачту не сломает. Пилить будет непросто, в штатный ЗИП бота пила входит, но предназначена она никак не для лесоповала, полотно короткое и зубья мелкие, придется повозиться… Ну да над ними не каплет.

Размышляя, как приступить к работе, и приглядывая подходящее дерево, расположенное поближе к «Ласточке», Славик машинально вертел в руках кусок коры, отковырянный от ствола.

А потом вдруг сообразил. Догадался.

Не поверил своей догадке, подобрал две валявшиеся под ногами шишки, разглядывал их так и этак. Потом долго всматривался в кроны деревьев. Потом нашел сук, росший ниже других, – подпрыгнул, отломил в прыжке небольшую веточку, долго изучал хвою, даже растер ее между пальцами, понюхал…

Сомнений нет, перед ним курга. Вымахавшая не пойми отчего до размеров полноценных деревьев, но курга. Шишки здоровенные, с кулак, но точно такие же, и семена похожи, только покрупнее. И хвоя пахнет так же.

Чудеса. Видел Славик кургу значительно выше человеческого роста, метра три высотой, пожалуй, – в одном-единственном месте Бугерского побережья, в котловине, куда ветра никогда не задувают… И он решил считать, что здесь столкнулся с каким-то родственным курге растением, но все же с другим. Остров не котловина, хронического безветрия тут быть не может.

Но это утро выдалось безветренным. Кроны деревьев застыли неподвижно, ни одна хвоинка не шелохнется… И море вокруг острова спокойное… и вчера было спокойным… Славик подумал – не совсем всерьез, – что смешно делать парусник на острове вечного штиля.

Потом он увидел какого-то зверька и отвлекся от своих мыслей. Зверек оказался небольшим и шустрым, быстро исчез в подлеске, не позволив себя толком рассмотреть. Больше пока ничего съедобного не попадалось. Ни растущего, ни бегающего-порхающего. Шишки курги, конечно, кулинарный интерес теоретически представляли, – но без маслодавильного пресса и реагентов, убирающих горечь, толку от тех шишек никакого. Птицы все оставались над головой, в густых кронах. Славик умел разыскивать птичьи гнезда в курге, но в нормальной курге, где не надо заниматься верхолазаньем.

Он вспомнил, что имеются тут колонии птиц на скалах, видел их с моря. Вернее, не их, а огромные белесые потеки птичьего помета на каменистых склонах.

Славик остановился. Понял, в чем еще состоит неправильность острова. Доводилось ему бывать на островных птичьих гнездовьях, на так называемых «птичьих базарах», – набирали там яйца целыми ящиками, возили морем в Бугер. Но таких огромных потеков на скалах он ни разу не видел… Птицы, понятное дело, где живут, там и гадят. А если живут во множестве, то и дерьма количество соответствующее. Но дождь смывает потеки со склонов. Точнее, там смывал, – на островках, лежавших в море на траверсе Ревограда, куда бугерские рыбаки в сезон отправлялись за яйцами. Но не здесь…