— Нэ знаю. Он ушел из дому. Живет на прыгороде. Нэ знаю гыдэ.

— Приблизительно.

— На южын пригороде.

— Колпино? Пушкин? Гатчина? Тосно?

— Я гаварым, нэ знаю.

Я ему верил. Зачем Салману сообщать своему папаше адрес, по которому устраиваются оргии со шлюхами? Перебьется папащечка! А то еще — о, Аллах! — принесет его нелегкая в гости в самый неподходящий момент.

— У него есть телефон? — продолжал я.

— Мабылны. Номэр нэ знаю.

— Шакал лишайный!!! Ты хоть что-нибудь знаешь? — взвилась из кресла Алина, но я жестом приказал ей, чтобы заткнулась.

— Где его офис?

— Нэту офыс. Так работает. С дома. По компьютер, по тылифон. Все лэвым у него, вся тывар лэвым.

— Проклятье! — выругался я. — И как мне его отыскать? Ну-у-у!!! Уши отрежу!!!

— Колись, падла! — подлила масла в огонь Алина. Ей эта забава определенно пришлась по душе.

Гадир повращал зрачками и опять превратился в карася на песке. Как он этого ни желал, но ни слова выдавить из себя не мог.

«Аксакал» повернулся к нему, легонько шлепнул по бледной щеке ладонью, а потом откинулся на спинку дивана и скрипуче расхохотался.

— Хе-хе-хе, специалисты-психологи. Доведете же мужика до инфаркта. Или до инсульта. И ничего от него не добьетесь. Потому как он сам ничего не знает, не ведает.

— Ладно, тогда пускай отдыхает. А я пока поспрашиваю тебя.

— Попробуй. — «Аксакал», который был откровенно напуган в тот момент, когда я увидел его в первый раз, теперь безмятежно развалился в углу дивана — нога на ногу — и чувствовал себя совершенно спокойно. Понял, что никто убивать его не собирается. Не те мы люди, не отморозки. Он раскусил нас почти сразу. — Не стесняйся, спрашивай, Слава. Хорошо спросишь, может быть, и отвечу. Понты гнуть начнешь, пошлю вас всех к ядрене матери. И больше уже ничего от меня не услышите.

— Что ж, приму к сведению. — Я смерил строгим взглядом Алину, чтобы помалкивала, и задал первый вопрос:

— Кто вы такие? Почему здесь?

— А тебя ждали, Слава. Мочить собирались. Уж больно ты неспокойный. Боится тебя наш коммерсант, работать нормально не может. Вот только силенок не рассчитали. Непростым оказался ты пацаном. Учтем на будущее.

— Так уж и мочить сразу?

— А ты не угомонишься иначе. — «Аксакал» рассеянно похлопал себя по карманам и обратился к Алине. Вот что, красивая. Довольно кресло просиживать. Сходи-ка ты лучше на кухню. Там на столе сигареты и зажигалка. А заодно накапай старику, — он толкнул в плечо Магоматова, — корвалола. Пожалуйста.

Алина бросила на меня вопросительный взгляд, и я согласно кивнул:

— Сходи.

— Так это у тебя дочку украл его недоносок? — Аксакал снова переключил внимание на меня.

— Да.

— Понимаю, чего ты так бесишься. Сам бы, наверное, еще не так… Знаешь, сынок, разойдемся сегодня, я чувствую с миром. Постреляли немного, побаловались. Остальное утрясем по базару. Только вот обзовись, расскажи старику любопытному, кто ты таков, почему не знаю тебя. Ведь не из мусорских, это точно. Это я вижу насквозь.

— Нет, не оттуда. И не из ФСБ. Не из ГРУ Не из армии. Есть одна фирма, да только тебе лучше о ней не знать. Наживешь неприятности.

«Аксакал» многозначительно покивал. Возможно, он считал, что я просто «гну пальцы». Но, с другой стороны, ведь не оставил он без внимания наше оружие. И нашу выучку…

У меня за спиной послышался шорох. Я немедленно оглянулся и увидел, как один из «больных» — тот, которого я тащил сюда за ноги — пришел в себя, принял сидячее положение и озирается, пытаясь зацепиться за что-нибудь мутным взором. Джон лениво оторвал зад от стула, достал из кармана трофейный ТТ и, неспеша подойдя к толстяку, рукояткой деловито стукнул его по макушке. Толстяк вновь погрузился в анабиоз, а я задал очередной вопрос:

— Теперь ты представься, папаша.

— Рамазом зови. Жил я когда-то в Абхазии. Молодым был… А потом все в России. От Хабаровска и до Кёника, поносило меня по горам, по долам. Да вот старым стал. Сейчас вроде бы как и на пенсии. А вроде бы как и при деле. Кому совет нужен, кому деньжат в долг, а кому и другая помощь. Например, как вот этому. — Рамаз кивнул на Магоматова, который в этот момент сосредоточенно вливал в себя корвалол. Алина забрала у него пустую стопку, кинула «аксакалу» на колени пачку «Мальборо» и зажигалку и поспешила занять свое кресло.

— Вроде бы как познакомились, — сказал я, дождавшись, когда Рамаз прикурит сигарету.

— Вроде бы как да, — передразнил он меня, жадно затянулся, поперхнулся дымом и зашелся в приступе свистящего надсадного кашля. — 3-зараза! — с трудом выдавил из себя. — И ведь не бросить эту отраву никак! — И сделал еще одну глубокую затяжку. — Слушай, Слава, что тебе расскажу. Слушай внимательно. Может, поможет это тебе отыскать дочку и этого пидара. Короче, снюхался он с одной кодлой. Мы их обзываем Ковровцами, хотя там сплошь ингуши и чечены. Есть, правда, и русские. Интернационал, мать твою! Отморозки! Крысятники! Поняток не признают, но фишки в общак засылают исправно. Потому их пока и терпят. Да ненадолго это. Есть там такой Хаджи, он кодлу и держит. Хаджи — погоняло, как в натуре его зовут, я не знаю. Был он смотрящим в Коврове, развел беспредел. В результате угодил на правило, а потом свалил сюда с корешами.

— Чем они занимаются?

— Как чем? — удивился Рамаз.

— У них есть какая-нибудь фишка? Специализация?

«Аксакал» снова скрипуче расхохотался.

— Хе-хе, Слава. Какие фишки? Какие специализации? Это просто стая диких голодных псов. Они готовы порвать любого, чтобы напиться крови. Старуху за триста рублей жалкой пенсии мочканут, не раздумывая. Отморозки и есть отморозки. Вот потому-то их и отстреляют скоро свои же.

— А что, со старухой, действительно, было? — поразился я.

— Да нет. Это я так, для примера. — Мой собеседник на секунду смутился. — Не фильтрую базар.

— Как их найти?

— Где у них норы, не знаю. — Рамаз прикурил еще одну сигарету. — А вот есть на Ленинском ночной клуб. Называется «Катастрофа». Там в кабаке и ищи их. Не ошибешься. Да только поосторожнее, Слава. Это тебе не мои ягнята, которых сегодня пострелял, словно в тире. Это волки. И волыны они обычно таскают с собой.

— Не помогут волыны, — неожиданно подал голос молчавший уже больше часа «араб». Рамаз улыбнулся. Кажется, он поверил, что не помогут.

— В том кабаке обычно много народа? — задал еще один вопрос я.

— Не знаю, — пошевелил бородой «аксакал». — Не был там никогда.

— А чего же? — Я поднялся со стула. Наша беседа явно подходила к концу. — У тебя есть, что еще рассказать?