Она откинула простыню, осторожно спустила с ложа одну ногу, потом и вторую. Колыбель стоит совсем близко, она дотянется. Мария подвинулась, коснулась пятками пола и встала на ноги. Перед глазами у нее все поплыло, завертелось, она даже потеряла из виду колыбель. Протянула вперед ладони, чтобы смягчить падение, но тут чьи-то сильные руки обхватили ее и высоко подняли.

— Глупенькая девочка, — раздался шепот над самым ухом, а сильные руки бережно опустили ее снова на ложе. Мария медленно открыла один глаз и посмотрела на качающийся и кружащийся потолок. Над ней склонился Стафф, лицо у него было встревоженное.

— Позвать вашу матушку? Или все уже прошло?

— Прошло. Я и подумать не могла, что будет так трудно встать на ноги. Я рада, что вы пришли. — Одной рукой она прикрыла глаза.

— И я рад, Мария Буллен.

Мария осознала, как она сейчас выглядит — распростертая на ложе под его взглядом, в одной тонкой сорочке и кружевной накидке.

— Вилл разрешил мне подняться и принести вам мои поздравления. Вижу, дверь открыта, поблизости никого нет, а вы вот-вот свалитесь на пол, — поведал он, словно извиняясь за неожиданное вторжение.

— Вы пропустили замечательную сцену — как Буллены решают свои семейные дела, — невесело сказала она, не отнимая руки от лица.

— Нет, милая моя, ничего я не пропустил. Отлично было слышно с самого крыльца.

Глаза Марии широко распахнулись и встретились с его взглядом.

— И Вилл слышал?

— Мне кажется, не слышал: дверь в светлицу плотно притворена. Однако вы лучше устройтесь в постели как положено, не то кто-нибудь еще войдет и удивится. — Он помог ей сесть на ложе, подсунул под спину большую подушку, а ноги прикрыл смятой простыней.

— Благодарю вас за заботу, — сказала ему Мария. — Из вас получилась бы прекрасная сиделка.

— В таком случае всякий раз, когда вам надо лечь в постель, не забывайте обо мне.

— Ну что вы, Стафф, право! — легонько укорила она его, не в силах удержаться от улыбки: он поддразнивал ее, как обычно. — А теперь, будьте любезны, поведайте мне о придворных новостях.

Он придвинул к изножью ложа кресло — аккуратно, так, чтобы не задеть край колыбели, а у Марии мелькнула глупая мысль — как он теперь далек от нее.

— Если б я взялся рассказывать вам, госпожа, обо всех придворных, понадобился бы не один час, и ваша гувернантка очень меня ругала бы, так что я буду краток. За время вашего отсутствия у короля было три скоротечных романа, и теперь он скучает без вас. Если отец станет говорить вам, что это он устроил ваше возвращение ко двору, не верьте. Это Его величество соскучился по своей золотой Марии.

— А сколько скоротечных романов было за эти пять месяцев у Вилла Стаффорда?

— И скучает ли он без златовласой Марии — вы ведь это хотели спросить?

Она почувствовала, как под его пристальным взглядом ее щеки заливает румянец. Что на нее нашло? Нельзя его так поощрять!

— Что ж, милая моя, раз вы напрямую спрашиваете, то и ответ получите такой же прямой. Я с большим нетерпением ожидаю, когда вы вернетесь, станете снова дразнить меня и ругать. А если бы в вашей насыщенной событиями жизни нашлось место для трех мужчин, то, боюсь, я стал бы очень интересоваться, где вы проводите время, в особенности ночи — хотя бы некоторые.

Она задохнулась от возмущения. Он смеет намекать, что видит в ней возможную любовницу! Что за бред! Ей полагалось бы почувствовать себя оскорбленной и поставить его на место, как она не раз делала прежде, — но видеть его ей было радостно.

Последовало продолжительное молчание, откуда-то снизу, из холла донесся разговор на повышенных тонах. «Трусиха! — укорила себя Мария. — Скажи же хоть что-нибудь».

— Стафф, хотите взглянуть на мое дитя? Я как раз пыталась взять его на руки, и вот — едва не упала.

— По собственному опыту я знаю, что все новорожденные выглядят одинаково, но этот, говорят, особенный, у него волосы тюдоровского цвета. Так что надо взглянуть.

Мария хотела возмутиться, когда он наклонился и передал сверток ей, но Стафф держал его вполне правильно.

— По собственному опыту, Стафф? Вы что, хотите сказать, у вас есть детишки, которых вы прячете по всему королевству?

— Ни единого, — отвечал он. — Но поскольку этот парнишка такой красивенький, то и я, наверное, хотел бы заказать себе одного такого… э-э… от той же мастерицы. — Он улыбнулся озорной улыбкой, протянул палец и коснулся крошечной сжатой ручонки. Малыш тут же крепко обхватил его палец.

— Вот видите, Мария Буллен, малыши понимают, кому нужно доверять.

— Малыши — может быть, а вот как бедной девушке догадаться о таких вещах? — задала она рискованный вопрос.

— А вы спросите любого, кого угодно, кроме короля и вашего отца. — Он выпрямился и отошел на несколько шагов назад. — Вилл там ждет. Надеюсь еще увидеть вас, прежде чем мы уедем завтра поутру, а если не удастся, то запомните: единственное, что остается для вас при дворе неизменным, — это Вильям Стаффорд. Запомни это, девочка. — Он поклонился и охватил ее быстрым взглядом. Сворачивая в холл, он едва не столкнулся с Симонеттой, глаза которой были широко раскрыты от изумления.

19 июня 1525 года

Гемптон-Корт

Весь двор был в сильнейшем возбуждении: вчера король произвел резкий демарш против своей законной королевы и открыто поощрил тех, кто желал ей зла. Попирая права своей дочери, Марии Тюдор[97], которую родила ему королева Екатерина, он даровал титулы герцога Ричмонда, графа Ноттингема и Сомерсета Генри Фицрою, своему побочному сыну от Бесси Блаунт. Мальчику были также назначены многочисленный штат слуг и собственная свита. Этот ход правильно оценили все, кто был знаком с правилами придворных «шахмат». Сына Бесси Блаунт растили как будущего короля из династии Тюдоров. Пышная церемония, посвященная пожалованию титулов, породила тревоги или надежды на продвижение у множества придворных, ныне служивших ладьями, конями и пешками великого Генриха. Дабы усыпить тревогу Томаса Буллена, не хуже других знавшего смысл каждого хода, король пожаловал ему титул виконта. Мария предполагала, что отец будет в приподнятом настроении от оказанной ему милости, и уж никак не ожидала того всплеска раздражения, который произошел в покоях Вилла Кэри в тот момент, когда сама Мария готовилась уйти по зову короля.

— Да ведь вы теперь виконт Рочфорд, отец, а дипломатические поручения — большая честь, связанная с большой ответственностью. Его величество не дает их просто так. Что-то раньше вы никогда не заботились так сильно о чувствах королевы, и я просто не понимаю…