весь Шейд и половину Анаврока вместе с ним.…

Даже такой ужасной перспективы было недостаточно, чтобы удержать Хелбена от поднятия брови.

— Ты же знаешь, я никогда не могу лгать, — напомнил ему Малик.

— Мы слушаем, — сказала Лаэраль.

Выпученные глаза Малика, казалось, сосредоточились на кончике ботинка Рухи, пока он планировал, что скажет дальше. Учитывая то, что он уже рассказал им о ловушках, Галаэрон не мог поверить, что Избранные даже заинтересовались этим предложением. Наконец, Малик оглянулся на Хелбена и сказал:

— Какая мне польза от спасения мира, если я умру до того, как увидеть его?

Руха опустила колено ему на спину и подняла его голову за его собственные рога, а затем обернула цепь, соединяющую их кандалы, вокруг его шеи.

— Почему ты думаешь, что я когда-нибудь позволю тебе сказать им что-то, что уничтожит Анаврок? — Спросила Руха. — Я предпочла бы видеть тебя мертвым и сама предстать перед судьями Сумеречного Зала!

Она затягивала цепь, пока он не начал задыхаться.

— Руха! — крикнул Хелбен. Он, казалось, был так же удивлен поведением ведьмы, как и Галаэрон. — Пусть говорит.

— Никогда! — ответила она, дергая, пока глаза Малика не начали выпучиваться. — Если хочешь знать…

Восклицание Рухи резко оборвалось, когда Шторм стащила ее со спины Малика.

— Арфистская ведьма! — Прохрипел Малик. — Я должен сказать просто им назло!

И снова его лицо исказилось в противоречивой маске, и он добавил:

— Тем более, после того, что произошло в Долине Теней, я знаю, что ни один Избранный никогда не будет настолько глуп, чтобы бросить стрелу серебряного огня в существо чистой сущности тени.

Галаэрон не понял, что угроза Рухи была уловкой, пока не увидел, как она обменялась поздравительными взглядами с каждым из Избранных.

— Не очень-то полезно, Малик, — сказала Лаэраль.

— Вообще-то, мы уже пробовали серебряный огонь, — добавила Шторм. Она не стала объяснять, что нападение было всего лишь уловкой, рассчитанной на то, чтобы выиграть время для Валы.

— Теламонт заблокировал его защитным заклинанием. Хотя это вряд ли имеет значение, — добавил Хелбен. — В любом случае, я больше не имею большого влияния на Арфистов.

— Арфисты? — Взвизгнул Малик. — Я говорю о Рухе!

— В обмен на раскрытие того, что Теламонт Тантул – чистое вещество тени? — Галаэрон усмехнулся. Он начинал понимать, в какую игру играют Избранные. — Тебе придется придумать что-нибудь получше, если ты хочешь, чтобы я освободил тебя.

— Нет смысла слушать его, Малик, — предупредила Руха. — Этого никогда не случится.

Гнев в глазах Рухи был убедительным, и Галаэрону пришло в голову, что остальные могут не понять, что он присоединился к их игре.

— Возможно, нет, пока ты жива, — сказал Галаэрон, сохраняя ровный тон. Он опустил руку на рукоять меча. — Для меня это не имеет значения.

Глаза Малика загорелись, как пара факелов.

— Убить ее? — Спросил Малик. Он на мгновение задумался над ситуацией, затем засомневался. — Ты слишком труслив. Ты бы никогда так не поступил.

Чтобы спасти Эвереску? — ответил Галаэрон. — Как ты думаешь, чего бы я не сделал?

От внимания Галаэрона не ускользнуло, что Хелбен, Вала и все остальные медленно двигались в его направлении, как и от внимания Малика. Он обдумал это предложение лишь на мгновение.

— Ты уже победил! — Выпалил Малик. Нет необходимости уничтожать мифаллар или даже убивать Теламонта. Он бы остановился на этом, если бы не проклятие Мистры. — Они не могут создать свои теневые покровы без магии Камня Карсы, а Камня Карсы больше нет!

— Что? — Это сказала Вала, которая, наконец, начала проявлять интерес к дискуссии. — Как нет?

— Он в озере, — объяснила Руха. — Камень был прикован к другому запястью Малика и цепь оборвалась. Водяной смерч потянулся, чтобы взять его.

— Это была рука Шар, — мрачно объяснил Малик. — Она все время контролировала Теневое Плетение.

Этого было достаточно, чтобы Галаэрон выхватил меч и прижал лезвие к горлу Рухи. Шторм и Вала выхватили свои клинки и шагнули вперед, чтобы защитить ведьму, и Галаэрону было неясно, предупреждают ли они его или просто поддерживают его поступок. На самом деле он уже не был уверен, что делает. Изо всех сил стараясь казаться обеспокоенным возможностью сразиться с двумя лучшими фехтовальщицами Фаэруна, Галаэрон держал свой клинок прижатым к горлу Рухи.

— Прежде чем я освобожу тебя, — обратился он к Малику, — скажи мне, откуда ты все это знаешь.

Малик охотно рассказал, как, будучи прикованным к Камню Карсы в скрытом храме Шар, он пришел к пониманию, что это был символ ее контроля над Теневым Плетением. Затем он рассказал о том, как, когда город начал падать, камень затащил его в одну из ткацких комнат, и о том, как сильно он боролся, чтобы украсть камень для Цирика, чтобы однажды он мог править Теневым Плетением, и, возможно, самим Плетением, поскольку если и был бог, способный соединить их вместе, то это был Единый и Все. К тому времени, как Малик закончил, Галаэрон был не только уверен, что Серафим говорит правду, но и что он правильно истолковал все, что видел. Даже Хелбен, казалось, был убежден.

— Я готов допустить, что Шар поймала Камень Карсы, — сказал Хелбен, — и даже то, что камень является символом ее контроля над Теневым Плетением, но если шадовары нуждаются в нем, чтобы создать больше теневых покровов, я не вижу, что может помешать ей вернуть его.

— Ничего, — ответил Галаэрон. — За исключением того, что Шар – богиня нераскрытых тайн. После того, как принц Идер позволил Серафиму своего заклятого соперника не только обнаружить роль и местоположение Камня Карсы, но и так близко подойти к его краже, я уверен, что она найдет более безопасное место, чтобы спрятать его.

— И пусть шадовары пострадают за свои грехи — сказала Лаэраль.

— Согласен.

Это вызвало широкую улыбку у Малика, который посмотрел на Галаэрона и сказал:

— Я жду.

Я бы многое сделал, чтобы спасти Эвереску, — сказал Галаэрон. — И одно из этих дел – ложь.

— Ложь? — взвизгнул Малик. — Единый накажет тебя за это, хотя я,