– Я понимаю, что с моей стороны это чистой воды эгоизм, но как скоро он сможет дать показания? Возможно, он видел, как все было на самом деле.

– Как только я что-то узнаю, то сразу тебе сообщу.

– А Билли сейчас в той же больнице?

– Ее уже выписали. Царапина, ничего серьезного. За ней приехала бабушка и забрала ее домой.

– Но ее собаки загрызли полицейского.

– Она сказала полиции, что это ты выпустила их из клеток. Что ты знаешь об этих собаках?

– Билли отдавала им команды на немецком. Это были травильные собаки.

– Господи!

Я сказала, что знаю, как обращаются с теми, кого подозревают в убийстве полицейского. Я читала «Прямую трансляцию из камеры смертников» Мумии Абу-Джамала. Я видела кошмарные видеозаписи, сделанные на суде над Эстебаном Карпио: его избили до полной неузнаваемости и заставили носить маску типа «намордника» Ганнибала Лектера. Я сказала Стивену, что если меня признают виновной, то двадцать три часа в сутки мне предстоит проводить в полной изоляции.

В комнатушку вошел полицейский и объявил Стивену, что его время вышло. Стивен сказал, что он со мной не прощается, поскольку через пару минут мы с ним увидимся в зале суда.

Зал суда располагался на том же этаже. Полицейский провел меня внутрь и усадил за отдельный стол, предназначенный для обвиняемых и их защитников. Справа от меня открылась неприметная дверь, и в зал вошла группа женщин в наручниках и оранжевых комбинезонах. Им было велено занять места на скамье присяжных. Стало быть, мне не отказано в праве предстать перед коллегией присяжных равного со мной социального статуса. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Стивен вошел через общий вход и сел за стол рядом со мной.

Судья зачитал обвинения. Стивен сделал мне знак, когда надо было объявить, что я не признаю себя виновной. Все закончилось меньше чем за полчаса. В освобождении под залог было отказано.

* * *

Еду разносили по расписанию, и это был единственный способ следить за временем. Правда, есть я не могла. Всепроникающий запах мочи и кала напрочь отбивал аппетит. Мне не хотелось ложиться на скамью; по возможности я старалась вообще ни к чему не прикасаться. Во рту после вчерашней рвоты было противно и гадко. От одежды воняло потом. Чесотка вроде бы унялась, но сыпь осталась. Тревога переродилась в страх – что случится в ближайшие десять минут, что будет завтра и что вообще сделается с моей жизнью.

Вскоре после обеда – сэндвич с колбасой и маленький пакетик молока, к которым я даже не притронулась, – за мной пришел надзиратель. Он надел на меня наручники и отвел в крошечный кабинет, располагавшийся на том же этаже, сразу за поворотом тюремного коридора. В кабинете меня ждал Маккензи.

– Можете снять с нее наручники, – сказал он, поднимаясь мне навстречу.

– Вы уверены? – спросил надзиратель.

Маккензи лишь раздраженно махнул рукой. Когда надзиратель снял с меня наручники и вышел за дверь, оставив нас наедине, Маккензи шагнул ко мне, крепко обнял, прижал к себе и не отпускал очень долго. И хотя у меня было достаточно поводов для беспокойства, конкретно в ту минуту меня беспокоило только одно: что я плохо выгляжу и от меня плохо пахнет.

– Ты же знаешь, что это дело рук Билли, да?

– Я уже был в приюте и проверил учетные карточки. Там указано, что двух аргентинских догов в приют сдала «Морган Прагер».

Он внимательно смотрел на меня – ждал, как я восприму это известие.

– Ну конечно.

– Стивен сказал, что это были травильные собаки. Я проверил все ближайшие к городу центры дрессировки и выяснил, что за последние два года с аргентинскими догами никто не работал. Либо их дрессировали совсем в другом месте, либо она натаскивала их сама. Есть какие-то соображения, где она могла их держать?

– Я у нее никогда не бывала. Я даже не знаю, где она живет.

– Я тоже. – Наверное, я не смогла скрыть, как приятно мне было услышать эти слова, и Маккензи заметил, как я просияла, потому что повторил еще раз: – Я тоже не знаю, где она живет. И адрес, который она указала, когда работала у меня, оказался фальшивым.

– У ее бабушки – конный завод в Коннектикуте.

– Чтобы его обыскать, нужен судебный ордер.

– Где бы она их ни держала, как минимум полгода назад они у нее уже были.

Я спросила, что пишут о моем деле в газетах.

– Уже завтра они все забудут и схватятся за что-то новое.

– Надеюсь, это будут убийства Сьюзен Рорк, Пэт Леви и Саманты Купер.

– Да, Стивен мне все рассказал.

– Она будет не первым убийцей, кому удастся уйти от правосудия, – сказала я.

– Все на чем-то срезаются, даже такие, как Билли.

– За исключением тех случаев, когда не срезаются.

– Стивен сейчас договаривается с адвокатом по уголовным делам. Кэрол Андрес придет к тебе завтра утром. Она первоклассный специалист, один из лучших в стране. Они с моей женой вместе учились. Кстати, чтобы уже окончательно прояснить ситуацию с Билли… Сегодня утром я с ней разговаривал. В больнице, до того, как ее выписали. В общем, заранее было понятно, что ничего не получится, но я все равно поехал к ней и попытался убедить помочь следствию и рассказать всю правду. Я спросил, где она держала своих аргентинских догов. С ней в палате была ее бабушка. Она тут же набросилась на меня и попросила не беспокоить «бедную девочку». А Билли сказала бабушке, чтобы та спустилась в кафе, выпила кофе и дала нам спокойно поговорить. Ее буквально трясло от ярости. Только это была тихая ярость. Она не повышала голоса, чтобы не привлекать внимание медперсонала, но глаза прямо-таки полыхали злостью. Она уже поняла, что я верю тебе, а не ей. И она поняла, что не может мной манипулировать.

– Ты познакомился с Распутницей. – Я рассказала ему всю историю.

– Я сразу понял, что здесь что-то не так.

– Но все равно продолжал с ней встречаться.

– Я понимаю, что это избитая фраза, но она была как наркотик. Меня начало отпускать только тогда, когда она стала работать у меня в офисе. Я видел, как она обращалась с людьми, от которых ей ничего не надо. – Он жестом показал охраннику, нетерпеливо топтавшемуся за дверью, что ему нужно еще пять минут. – Она не спросила, как себя чувствует тот, второй полицейский, выживет он или нет. Мне кажется, она ни капельки не сомневается, что ей все сойдет с рук. И мне кажется, она упивается собственной безнаказанностью.

– Этим она и опасна. В каком-то смысле я даже рада, что меня держат в тюрьме. Здесь она до меня не доберется.

– Я нанял хорошего детектива, так что мы продолжаем искать следы этих догов. И мы очень надеемся, что раненый полицейский скоро придет в себя и сможет дать показания.

Я попросила Маккензи связаться со следователем из бостонского полицейского управления и рассказать ему об электронных письмах, в которых Билли под именем Распутницы признается в убийстве Сьюзен Рорк.