Как бы там ни было, но после смерти Изабеллы в ноябре 1504 года Филипп Габсбург провозгласил себя королем Кастилии, упрятав жену под замок. Подделав подпись Хуаны, он издал указ, позволяющий ему править от ее имени. Филипп и его клика продолжали упорно утверждать, что «сумасшедшая» Хуана не в состоянии править самостоятельно. Два года спустя, когда он умер, отец Хуаны, у которого были свои виды на королевство покойной жены, решил продолжать игру, начатую зятем.

Поведение Хуаны, впрочем, играло Фердинанду на руку. Будучи на момент смерти мужа на восьмом месяце беременности, Хуана приказала, чтобы его тело похоронили в далекой провинции Гранаде, несмотря на все трудности и расходы. Это решение было очень кстати для ее политических врагов, поскольку представляло состояние разума Хуаны весьма неустойчивым и подтверждало ранее циркулирующие слухи о ее безумной любви к Филиппу Красивому. Пока процессия находилась в пути, поговаривали о том, что Хуана не расстается с разлагающимся телом своего мужа, что она открывает гроб и целует его гниющие ноги, что она верит в то, что Филипп со временем воскреснет.

Впрочем, прямых свидетельств того, что Хуана когда-нибудь ласкала труп своего мужа, нет. Желание похоронить Филиппа в Гранаде могло быть продиктовано тем соображением, что на юге Испании сосредоточились силы, к помощи которых, как казалось Хуане, она может прибегнуть. Путешествие избавляло ее от родни мужа и от советников, которые наперебой склоняли королеву к тому, чтобы она отреклась от трона. Паломничество с гробом через всю страну должно было к тому же укрепить в головах видевших похоронную процессию мысль, что Хуана собирается самостоятельно править Кастилией.

Вот только гамбит вышел неудачным. Авторитет королевы по-прежнему находился на невысоком уровне. Ее ловкому отцу, которого Макиавелли сделал одним из героев своего «Государя»[54], не составило труда обыграть собственную дочь. Напустив на себя личину убитого горем родителя, Фердинанд убедил всех в том, что перевозка трупа его зятя свидетельствует о серьезном психическом заболевании Хуаны, и принялся отбирать у нее бразды правления, как ранее делал ее муж. В 1507 году Фердинанд полностью лишил дочь власти, а в 1509 году до конца жизни заточил в замок Тордесильяс. Когда Фердинанд умер в 1516 году, Карл, сын Хуаны, продолжал настаивать на безумии собственной матери.

Поведение Хуаны не всегда можно было назвать нормальным, но то же самое можно сказать и об обстоятельствах жизни, которую ей навязали. В конце концов упорные слухи, поддерживаемые членами ее семьи, сделали свое дело. Хуана умерла в замке Тордесильяс 12 апреля 1555 года и вошла в историю под именем Хуаны la Loca, печальной сумасшедшей королевы Испании.

Австро-Венгерская империя

Когда австрийская императрица Елизавета говорила кому-то, что задержалась из-за того, что мыла себе волосы, ей обычно верили. Волосы у нее и впрямь были необычной длины. Она заплетала их в косы и укладывала в виде стилизованной короны, из-за чего, по словам одного придворного, «ее голова казалась непропорционально большой по сравнению с телом». Мытье этой массы длинных, до пола, золотисто-каштановых волос представляло собой непростую задачу. Один камердинер писал, что за раз расходовалось несколько дюжин желтков яиц и двадцать бутылок «лучшего французского коньяка». Впоследствии императрица добавила в «шампунь» выжимку из репчатого лука и перуанский бальзам[55].

Ежевечернее расчесывание волос продолжалось несколько часов и превратилось в настоящий ритуал. Первым делом на полу расстилали белоснежную простыню. Парикмахер тоже одевался во все белое. После расчесывания и укладки он собирал выпавшие волосинки и пересчитывал их. Если их оказывалось слишком много, императрица «начинала нервничать». Елизавета берегла свои волосы, ведя подсчет каждой выпавшей волосинке. Конечно, если вам больше ничем не позволяют заниматься, маниакальная забота о волосах имеет определенный смысл.

Из принцессы в императрицы

Свое детство баварская принцесса Елизавета, или, как все ее называли, Сиси, провела в обширном загородном поместье. Она росла сорванцом, воровала фрукты из близлежащих садов и писала елейные, романтические стихи о природе и добродетельных девах. Иногда они с отцом, переодевшись в крестьян, пели и плясали перед входом в пивные на открытом воздухе, а посетители бросали им монетки. А почему бы и нет? Ведь это ее сестру Елену готовили к ответственной миссии – стать супругой австрийского императора Франца Иосифа Первого, ее кузена со стороны матери.

Но двадцатитрехлетний император положил глаз на красивую, отличавшуюся легким нравом пятнадцатилетнюю Елизавету. Они познакомились на празднике, по случаю которого собрались все члены семьи. На следующий день состоялся бал, и император танцевал только с Елизаветой. Все было как в одной из любимых принцессой сказок. Вот только это происходило на самом деле, происходило с ней. Сиси была немного напугана. Через несколько дней Франц Иосиф попросил ее руки. Девочка разрыдалась в объятиях матери. Она утверждала, что любит его, вот только бы «он не был императором».

В сжатые сроки принялись заделывать прорехи в образовании Елизаветы, преподавая ей все, начиная от истории и заканчивая этикетом. Вокруг Сиси постоянно толпились придворные, парикмахеры, учителя, врачи, юристы и послы. Довольно суетно для любого человека, а особенно для девочки-подростка, которая привыкла к свободе.

Двадцать четвертого апреля состоялось бракосочетание двух любящих сердец. Елизавета стала императрицей Австрии и королевой Венгрии. Она плакала, словно ребенок, и на это у Сиси были все основания. Будущая Австро-Венгерская империя, которой ей теперь предстояло «управлять», представляла собой место, кишащее анархистами, отрекшимися от престола претендентами и наемными убийцами, не говоря уже о сложном, а иногда даже странном дворцовом этикете. По своему характеру и воспитанию Елизавета плохо подходила на роль австрийской императрицы.

О черствой свекрови стоит упомянуть особо. Когда два дня спустя после венчания императорский брак был полностью узаконен, эрцгерцогиня София стала первой, кому сообщили эту новость. После того как женщина сказала, что у ее невестки «желтые зубы», Елизавета перестала улыбаться и старалась помалкивать. Впрочем, ей и разговаривать было не с кем. Елизавете было разрешено общаться только с несколькими членами семьи. У Сиси почти не было друзей. Ее новое положение сделало немыслимым даже покупку в магазине пары перчаток без того, чтобы полиция не организовала ей на всякий случай защиту. Сиси ненавидела все это. Временами ее ненависть к свекрови принимала вид мании, которая не покидала Елизавету до тех пор, пока эрцгерцогиня не умерла в 1872 году.