Всякий раз, когда Сьюзан заводила этот разговор, что случалось довольно-таки часто, Джино торопился сменить тему.

– Как чудесно, – любила поразмышлять вслух Сьюзан, – иметь детей, которым действительно есть до тебя дело.

Камушек в огород Лаки.

Тут она была права. Он не получал никаких вестей от дочери. Она отсидела у него на свадьбе с каменным выражением лица и с тех пор от силы пару раз позвонила. И все.

Сначала, когда он только что женился на Сьюзан, его не слишком беспокоило, что должна чувствовать Лаки. Ведь это он женился. Какое она имела к этому отношение? Но теперь, задним числом, он понимал, что, возможно, ему следовало бы быть к ней повнимательнее, в конце концов, целый год они были неразлучны после многих лет недопонимания и конфликтов и он наслаждался их близостью не меньше, чем она.

Два Сантанджело. Отец и дочь. Непобедимая команда.

Ему не хватало ее. Возможно, пришла пора заново наводить мосты.

– Сдается мне, вы задумались о чем-то постороннем, – прошептала ему на ухо Пейж. – И неудивительно. На подобных сборищах от тоски мухи дохнут.

Джино повернулся и внимательно посмотрел на подругу Сьюзан. Привлекательная женщина с буйной гривой небрежно расчесанных волос и с тем, что в годы его молодости называли «порочными глазами».

Она положила легкую руку ему на бедро.

– Я всегда загибаюсь от скуки на благотворительных балах. Мой девиз – кинь им чек, лишь бы отвязались. А вы как считаете?

Джино чувствовал тепло ее ладони сквозь ткань брюк.

Еще он чувствовал, как наливается его член. Вот уже шесть недель, как Сьюзан по разным причинам не спала с ним. Возможно, он и стар, но пока еще живой. Ему требуется регулярный секс.

Пейж не убирала руки. Стоило ей перенести ладонь на пару дюймов повыше, и она почувствовала бы его возбуждение.

Но ей не требовалось переносить ладонь. Она и так знала.

– Вы очень сексуальный мужчина, Джино, – проговорила она так, чтобы только он один услышал ее слова.

– А вы весьма приятная бабенка, – с удовольствием подхватил он игру.

– Не кажется ли вам, – медовым голосом сказала Пейж, – что нам пора что-нибудь предпринять в этой связи?

Он не обманывал Сьюзан. Он хранил ей верность.

К чертям верность. Он уже давно так не заводился. По правде говоря, Сьюзан оказалась не так уж и хороша в постели. Слишком уж манерная. Она была великолепная жена, если вам по душе торчать на чопорных вечеринках, вести утонченные беседы и гонять дурацкие мячи идиотскими клюшками по уик-эндам на площадках для гольфа в Палм Спрингс.

Длинная скатерть никому не позволяла видеть, как Пейж вce-таки перенесла руку повыше. Джино едва удержался от того, чтобы не застонать во всеуслышание.

– Еще, – прохрипел он.

– Позвони мне в контору, – ответила она, еще раз на прощание сжав руку. – И поскорее. Как можно скорее.

Ленни не ожидал, что его портрет опубликуют на обложке. Черт побери, на обложке журнала «Пипл»!

Все пришли в восторг.

Все, кроме Алисы.

Естественно.

Она позвонила, вне себя от ярости.

– Обо мне там и двух слов не сказано! – вопила она. – Нет моей фотографии. Ты что, хочешь погубить мой шанс на успех?

Ленни не верил своим ушам.

– Но послушай... – начал он.

– Нет. Сам послушай, – не унималась Алиса. – Я на писала им письмо. Пусть напечатают извинения. Я хочу, чтобы они опубликовали статью обо мне.

На Алису невозможно было угодить. Вместо того чтобы гордиться его успехом, она завидовала. Его собственная мать ему завидует! Поразительно.

Близняшки настояли на вечеринке в его честь. Они процветали, снявшись в очень удачной серии реклам какой-то зубной пасты и став заметными фигурами. Суна встречалась с хирургом, специалистом по пластическим операциям, и он разрешил устроить праздник в его доме в Коулдвотер Кэньоне, где имелось все вплоть до бассейна и теннисного корта.

Пригласили сто человек.

Явилось двести.

Хирург выставил закуску из блюд мексиканской кухни.

Крутая рок-группа играла оглушающе громкую музыку (вклад Ширли – она встречалась с барабанщиком). Все славно повеселились.

В четыре утра Ленни пришел в себя, ничего не соображая, абсолютно голый, в бассейне, в окружении трех девиц и целой выставки различных наркотиков, предоставленных неизвестными доброжелателями. Он закурил «косячок», две девицы нюхнули кокаинчику, а третья едва не утонула, подныривая под него.

Так это и значит – быть звездой?

Так это и значит – добиться всего?

Наркотики за бесплатно и баб – без счета. Но ведь он ждал чего-то большего.

Хорошо, что Джесс уехала рано. Ленни знал ее отношение к «отрывам от жизни».

– Что бы ты ни делал, Ленни, – сказала она в самом начале вечера, – не будь ослом.

Он отлично понимал, что она имела в виду. Но почему нельзя всего лишь на одну ночь побыть ослом? Сколько раз в жизни ты оказываешься голышом в бассейне вместе с тремя красотками и немыслимым количеством наркотиков?

Одна из девиц прижала его к стенке бассейна и начала трясти грудью невероятных размеров перед его лицом. Ленни поймал ртом сосок.

Другая девица, оснащенная ничуть не хуже, решила присоединиться, засунув ему в рот сосок своей правой груди.

Теперь он сосал их обеих, а подводная девочка сосала его.

Он почувствовал, как отрывается от земли.

Взлет.

Вход в пике.

Дрожь.

Приземление.

О Боже!

Как все-таки здорово быть звездой!

Ему захотелось домой. Он оттолкнул от себя женскую плоть и вылез из бассейна. Повсюду валялись бесчувственные тела в различной степени обнаженности. Перешагивая через спящих, Ленни отыскал свою одежду и натянул ее на себя.

Его машина ожидала у ворот. Джесс засунула за ветровое стекло записку. «Осел! – написала она. – Поаккуратнее за рулем!»

Он ехал очень аккуратно. Прямо до ее квартиры, что была в квартале от его.

Джесс впустила его, ни слова не сказав по поводу ночного визита, напоила черным кофе, и они сидели и говорили до тех пор, пока на небе не разгорелось яркое утреннее солнце. Ленни высказал все, что у него накопилось. Радость от того, что он наконец-то добился успеха. Постоянное сосущее чувство тревоги, что все это только временно, что ему не следует слишком уж торжествовать – его триумф скоро закончится.

– Нет, не закончится, – разуверила его Джесс. – Ты пришел надолго.