— Его Святейшество еще жив.

— Готовить преемника одна из задач патриарха. Когда речь идет о делах веры, о благополучии Церкви и паствы, истинный верующий обязан поступиться амбициями и преодолеть человеческую слабость. Я уверен, что Его Святейшество оценит наши усилия должным образом и увидит в вас достойного продолжателя дела Церкви.

— А митрополит Феофан? У него достаточно власти и влияния, чтобы нарушить наши планы. Он алчет престола.

Глеб был слишком осторожен, чтобы Даниил даже заподозрил о его связи с конкурентом.

— Вы знаете, Феофан полностью дискредитировал себя. Такой человек не может стоять во главе церкви. У него нет ни авторитета, ни силы, только злоба и жажда наживы. Опасность, исходящая от этого человека, была не последним фактором, побудившим меня ввязаться в это дело.

— И все-таки, что будет с Феофаном?

Глеб рассеянно улыбнулся.

— Даниил, на фоне стоящих перед нами задач это настолько мелкая проблема, что я бы не стал в нее углубляться.

Митрополит покачал головой. Все правильно, ничего другого от Сухорукова ждать не приходилось. От железного Сухорукова. Его напор сметал любую преграду.

— У вас есть факты против Феофана?

— Знаете, Даниил, в свое время Инквизиция чистила паству от еретических учений и колдовства, но иногда необходимо внимательно присматриваться и к самим пастырям. Людям не нравится наличие неприкасаемых, не нравятся безнаказанные аферисты, и умение Церкви откровенно решить свои проблемы пойдет на укрепление веры.

— Или оттолкнет…

— Так могут рассуждать корыстные неверующие сластолюбцы. Не веря сами, они боятся хоть пальцем тронуть конструкцию, убеждая себя, что жена Цезаря всегда вне подозрений. Истинно верующим не следует бояться.

— Вы позволите мне самому написать текст речи?

— Я даже не буду просить ее у вас на правку. Возможно, у нас есть некоторые разногласия, но мы думаем одинаково, Даниил. Мы идем к одной цели. Мне нужны единомышленники, а не рабы.

Глеб не врал. Самое ужасное заключалось именно в том, что он не врал: он уважал митрополита и его право на собственное мнение. И этим уважением привязывал к себе крепче, чем кандалами.

— Гордыня, — прошептал Даниил, — гордыня…

— Вы будете великим патриархом, — так же тихо произнес Сухорукое. — Самым великим в истории.

Гордыня. Она вела его на протяжении всей жизни, она вознесла его на вершину, но разве это правильно? Широкие благотворительные акции, снискавшие Даниилу любовь паствы, он проводил от чистого сердца, искренне заботясь о людях, искренне стараясь быть нужным, стремясь служить. Он знал, что стал хорошим пастырем, одним из лучших в церкви. Он знал, что люди любят его, действительно любят и уважают. Он сделал много, готов был сделать еще больше, но… разве для этого нужен престол? Нужен! Это была цель. В глубине души, в самом дальнем ее уголке, пряталось хладнокровное понимание того, что каждая благотворительная акция, каждая больница, открытая при поддержке епархии, каждый новый приход поднимают митрополита все выше и выше, укрепляют авторитет, подводят к самой вершине.

«Я честен. Я искренен. Я бескорыстно помогаю людям.

Тогда почему я ищу награду?»

Ответ на этот вопрос был один: гордыня. И престол не награда, престол — это…

Глеб давно уехал, а Даниил все продолжал сидеть на лавочке, и мелкий холодный дождик беззвучно орошал черное облачение митрополита.

Отказаться от предложения Сухорукова невозможно, но во время встречи Даниил почувствовал нечто странное, необъяснимое. И в заманчивых перспективах, и в поведении Глеба, и в самой этой Курии, о которой только и говорили в церковных кулуарах, было что-то неправильное. Было что-то тайное, скрытое от глаз. Странные события, сопровождавшие появление Союза ортодоксов в Москве, не давали Даниилу покоя.

— Что же скрывает Глеб?

— Я вам расскажу.

Митрополит поднял глаза и пристально посмотрел на молодого монаха, неслышно подошедшего к лавке. В течение нескольких секунд Даниил пытался узнать вроде бы отдаленно знакомое лицо, затем сдался.

— Мы встречались?

— Примерно два года назад меня представил вам патриарх, — ответил молодой человек. — Алексей. Я из Забытой пустыни.

Митрополит вспомнил, с каким уважением отзывался лидер церкви об этой маленькой общине.

— И вы расскажете мне о Глебе? — спросил он.

— Да. Я расскажу все.

Алексей медленно опустился на колени и поцеловал руку митрополита.

* * *

Тверская область,

20 сентября, суббота, 12:00.

Это был единственный аспект операции, в котором Глеб не принимал непосредственного участия. Нет, он не страдал ненужными комплексами и сам обрисовал жизненную необходимость этой линии плана, но заниматься такой грязью отказался, свалив все на Нура. Впрочем, карлик не обижался. Он вообще никогда не обижался на Глеба и всегда с пониманием относился к его решениям. Общаться с великим? Слишком высокая честь для ребят Цезаря, хватит с них Нура.

Карлик потратил на подготовку команды сатанистов почти два года. Он лично отыскал Цезаря, неудачливого студента-философа, воспитал его и помог организовать дело. Магических способностей у недоучки не было, но этого и не требовалось. Как раз наоборот, он и не должен был обладать ими. А фокусы, демонстрируемые адептам черного культа… Что может быть проще: пара артефактов, иногда личное участие Нура, и, пожалуйста, авторитет Цезаря поднялся на невероятную высоту, доказав и ему и адептам правильность выбранного пути. Теперь сатанистам оставалось сделать две вещи, которые не могли совершить ни Глеб, ни сам Hyp, ни члены Курии. Две вещи, ради которых, собственно, на них и тратили время. Две вещи, которые они должны были совершить… и умереть.

«Черные боги Бездны! — Hyp сплюнул. — До чего же тупы эти челы».

Портал открылся неподалеку от небольшого хутора, одиноко стоящего на опушке большого леса. Это укрытие Hyp приобрел год назад, тщательно подготовил и велел Цезарю прибыть в него сразу после операции в Новгородской области. Карлик быстро просканировал дом и удовлетворенно хмыкнул: сатанисты на месте. Молодцы. Даже охрану удосужились выставить: пара лохматых кретинов курила возле околицы, обсуждая свои, по всей видимости, сатанинские, дела. Хорошо еще, что плащи не напялили, болтаются в потрепанных джинсах и камуфляжных куртках.

Невидимый для человского глаза, Hyp прошел в дом, уверенно поднялся на второй этаж и зашел в небольшую, но лучше всех обставленную комнату, где на широкой кровати, в окружении сразу двух девок спал Цезарь. Пару мгновений карлик брезгливо разглядывал голых челов, затем уселся в кресло и небрежно свистнул. Негромко, но так, что Цезарь сразу же открыл глаза. Только Цезарь — девицы продолжали безмятежно посапывать.