У Кима уже сложился определенный ритуал одевания Лауры. Она стояла обнаженная перед зеркалом, а он натянул на нее через голову красное вечернее платье, потом расчесал ей волосы и уложил их так, чтобы они спадали на воротник.

— Это платье очень тяжелое, — пожаловалась Лаура, втайне надеясь, что ей удастся убедить Кима надеть другое, полегче.

— Но в нем ты похожа на princessa с картины Боттичелли, — возразил Ким, стоя рядом с ней. Он положил руку ей на живот и почувствовал через ткань его упругость. — Особенно когда под платьем ничего нет.

Лаура улыбнулась своему отражению в зеркале.

— К тому же, — пробормотал Ким, — это будет особенный вечер. Ты должна быть неотразима.

— Знаю. И я очень жду этого вечера.

— Я не об этом, Лаура.

— Конечно, это ведь последний вечер. Мы в последний раз увидимся со всеми ребятами.

Ким тоже уезжал из Рима на встречу со своими бывшими коллегами.

— И не об этом.

Она озадаченно посмотрела на него. Он на мгновение закрыл глаза, словно прикидывая, стоит говорить или нет.

— В моем кармане лежит кольцо, — наконец решился он и прикоснулся к карману смокинга — Точная копия того, что изображено на руке Марии Магдалины с картины Микеланджело ди Меризи[53]. Я специально заказывал его у очень хорошего ювелира. Я решил сказать тебе это сейчас, чтобы ты была готова к тому, что я скажу потом. Я знаю, ты не любишь, когда тебе заранее рассказывают о сюрпризе, тем самым портя все удовольствие. Но поверь мне, все будет как надо. Я продумал детали и подготовился, чтобы все было как надо.

— О чем ты, Ким?

— Лаура, я хочу, чтобы ты была готова к кое-чему особенному, что случится сегодня вечером. Только пообещай оказать мне любезность, когда я это скажу, ладно? Я буду говорить по-итальянски, и мне будет очень приятно, если ты тоже будешь говорить на этом языке. Тогда все будет звучать красивее, а я хочу, чтобы все, до мельчайших деталей, было красиво — В этот момент зазвонил дверной звонок. — Вот. Это наш экипаж.

— Ты заказал такси?

— Не совсем. Я же сказал, что сегодня вечером все будет по-особенному.

Он заказал лошадь и коляску; на заднем сиденье их ждало ведерко со льдом и бутылка шампанского. Помогая Лауре сесть в экипаж, Ким все еще хранил свой секрет, но Лаура уже догадалась: в ее последний вечер в Италии, в Риме, он сделает ей предложение. Это было настолько неожиданно, что Лауре казалось, будто ее оглушили.

Когда закат окрасил верхушки церквей в рыжий цвет, пара голубков подкатила к Санта-Мария-де-Трастевере.

— На следующей неделе меня снова будут окружать зашоренные американцы, психованные уличные попрошайки и запрещающие надписи, — вздохнула Лаура.

— Как это жутко. Давай не будем об этом думать — В последние дни Ким часто пользовался словом «жутко».

Коляска дернулась и остановилась. Маленький фургон «фиат» выехал из ворот и перегородил движение. Кучер что-то прокричал, водитель «фиата» ответил через окошко с опущенным стеклом, что он, мол, сейчас, мигом, а кучер пока может заняться любовью с лошадью, которая, вполне возможно, приходится ему родной матерью. Лаура засмеялась. Ким взял ее за руку.

— Спасибо, что не сердишься, — тихо произнес он.

— Сердишься? Почему я должна сердиться? Это же… — Она чуть не сказала «это же здорово», но передумала — Это же обычное дело, — сдержанно заметила она.

Кучер, видимо, сказал что-то грубое, потому что водитель «фиата» явно передумал освобождать дорогу и теперь рассказывал кучеру, что он проделает сперва с его сестрой, которая на весь Рим известна тем, что берет в рот у первого встречного. На случай, если кучер не знаком с техникой, которой пользуется его сестра, водитель «фиата» изобразил ее мимически.

— Знаешь, — сказала Лаура, — это надолго.

Окружающие тоже втянулись в дискуссию. Тот человек, из чьих ворот только что выехал «фиат», предложил кучеру сдать назад, чтобы водитель «фиата» тоже в свою очередь немного отъехал. Кучер сказал, что не сдвинется с места. Женщина, высунувшаяся из окна над их головами, громогласно жаловалась на шум. Водитель «фиата» сказал, что у него есть одна штука, которой он может заткнуть ей рот. Лошадь, которой все это было безразлично, впала в дрему. Потом она вдруг открыла глаза и, повернув голову, стала обгладывать герани, выставленные на тротуарах по обе стороны дороги, чем вызвала новый всплеск негодования у приятеля водителя «фиата».

— Это жутко, — снова сказал Ким. — Из-за таких людей Рим сильно проигрывает.

— Давай дойдем до угла и возьмем такси, — предложила Лаура.

Стоило такси подвезти их к входу в «Темпли», как настроение Кима тут же улучшилось. Заведение Алена ничуть не утратило своей изысканности, и как только человек, чья работа заключалась лишь в том, чтобы открывать дверь, открыл им дверь, Ким почувствовал себя на седьмом небе. И дело было не только в изысканной обстановке ресторана. Ким мгновенно вышел из депрессии, потому что приглашенный им квартет парикмахеров в смокингах пел арии Пуччини и ласкающие слух голоса певцов смешивались с тихим мурлыканьем неспешной беседы.

Лауре вдруг показалось, что она очнулась от сна. Сон был очень приятный, но, как лунатик, который внезапно проснулся и понимает, где находится, но не знает, как он туда попал, Лаура тоже никак не могла понять, почему жизнь привела ее на эту дорогу.

— Ким, — осторожно начала она, — я должна тебе кое-что сказать.

— Что, cara?

— То, что ты собирался мне предложить… если это именно то, что я подозреваю… Я думала об этом всю дорогу, и я очень тронута и польщена. Мне так хорошо с тобой, но… понимаешь, мне нужно гораздо больше времени, чтобы подготовиться к такому шагу…

В глазах Кима вспыхнул нехороший огонек, но он ответил очень ласково:

— Я же говорил тебе, Лаура, что ты должна научиться подчиняться чувствам. Не нужно быть совсем уж американкой. Просто следуй велениям своего сердца.

— Да, но…

— Это твой последний вечер в Вечном городе. Разве найдется лучшее место для обета вечной любви? А, вот и цветы, которые я заказал.

Официант нес им навстречу самый огромный букет роз, который Лауре доводилось видеть. Они были того же оттенка, что и ее платье. Остальные приглашенные, понимая, что на их глазах происходит нечто особенное, подталкивали друг друга локтями и заинтригованно смотрели на Лауру и Кима. Лаура, лицо которой стало такого же цвета, что и розы, попыталась принять цветы благосклонно, но не как помолвленная. Именно что не помолвленная.

Очень трудно держать букет из тридцати шести длинных красных роз и одновременно вести беседу. К тому времени когда студенты и преподаватели наконец уселись за стол, Лаура чувствовала себя, как статуя Ариадны на Вилле Боргезе, запечатленной в момент ее превращения в дерево. В конце концов ей удалось уговорить очень доброжелательного и услужливого официанта забрать у нее цветы под предлогом, что их необходимо поставить в воду. Ким вместе с другими мужчинами как раз обсуждал, какое заказать вино, и Лаура наконец смогла оглядеться.