Винченце выслушал Антипова, неудержимо зевая. (Он честно боролся с собой на протяжении всего завтрака, но проиграл, и пуще того — заразил все семейство вкупе с прислугой, все по очереди принялись разевать рты и никак не могли остановиться, глядя друг на друга.)

— Что там, новости? — полюбопытствовал барон.

— Международные? — сунул нос Артур. — Война будет?

Винченце поставил на столик чашку с крепким кофе, сломал печать, бросил конверт в холодный камин. Развернул послание, углубился в чтение.

— У-у, не по-русски! — разочарованно протянул баронет, заглянув через плечо приятеля, облокотившись о спинку стула.

— Это от мой дядя из Шотландия, — пояснил маркиз.

Скомкав письмо, небрежно кинул его в камин следом за конвертом.

— О, и как его здоровье? — спросила баронесса.

— Хорошо, grazie. Он писать, что прибыть в Россия по делам. И в следующий суббота собираться заехать сюда за мной, зачем-то я ему понадобляться в столицы.

— То бишь через неделю, — вставил управляющий.

— Да! И ты не успел собрать свой гербарий! — напомнил Артур.

Винченце только вздохнул.

— Ух ты! Какая честь для нас, — обрадоватся Генрих Иванович. — И надолго он к нам пожалует? Я немедля распоряжусь насчет комнат и организации большой охоты.

— Думаю, — прикинув, сообщил маркиз, — он сможет задержаться. На четверть часа.

— Ак нет! Как можно! — запротестовала баронесса. — Дела делами, но ваш дядя непременно должен у нас погостить — хотя бы пару недель! И не возражайте, я сама его уговорю. А то как можно — четверть часа! Этак даже чаю с дороги попить не успеет, ни лошадям отдохнуть не даст.

Винченце с улыбкой пожал плечами. Если б они знали, как ему самому не хочется уезжать! А приезд «шотландского дядюшки» к тому же сулил немало проблем…

Едва дождавшись, когда господа вдоволь напьются кофею, Антипов незаметно проник в столовую. Удостоверившись, что никто из прислуги за ним не смотрит, вороватым движением выхватил из давно не топленного камина скомканное письмо. Взялся обеими руками, расправил, положив на колено, разгладил, хотел сложить, чтоб после подробно изучить, разобраться… Но бумага под пальцами вспыхнула лиловым пламенем. В мгновение ока поглотив ровные строчки с завитушками-вензелями, оно обожгло ладони, опалило штанину, ослепило глаза нестерпимым сиянием. Управляющий шарахнулся назад, взмахнул руками — из-под ладоней взвился серебристый пепел, осыпался хлопьями, медленно кружась, словно снег, на крашенные шашечками половицы.

— Черт-те что такое!.. — выдохнул он.

Вспомнив, воззрился на лежащий на поленьях разорванный конверт. Под пристальным взглядом блестящая сургучная печать подобралась, выпустила тонкие ножки и переливчатым толстым жуком убежала — по решетке на стенку, перепрыгнула на кочергу, а оттуда, расправив слюдяные крылышки, с жужжанием вылетела в открытое окно. В глазах ошеломленного управляющего застыло отражение взвившегося насекомого с ясным оттиском «JD» на спинке.

Полина Кондратьевна не услышала, как он подъехал. Она занималась в цветнике позади дома — руки измазаны землей, юбку подоткнула за пояс, чтоб не испачкать; тяжелую косу уложила венцом, прикрыла косынкой, завязав на лбу концы торчащими заячьими ушками, от усердия и жары вся вспотела. Она и думать не могла, что он застанет ее в таком виде!

Но Антипов не обратил на все это внимания — не дожидаясь приглашения, прошел на задний дворик, порывисто обнял, прижал к груди удивленную его появлением хозяйку.

— Ты что? — смущенно засмеявшись, вырываясь из объятий нежданно объявившегося кавалера, спросила Ямина. — Почему ты так рано? Что стряслось? Тебя могут увидеть, отпусти!

— Плевать, — отрезал Антипов, не выпуская ее, жарко целуя в висок, в выбившийся из-под косынки завиток.

— Перестань, щекотно! Таракан ты мой усатый, — ласково отбивалась та. — Ты с ума сошел?

— Да, наверное, — сказал он. — Мне кажется, я и впрямь схожу с ума. Наваждение какое-то, морок. Кругом чертовщина мерещится…

Старичок-лесовичок

Зацепился за сучок

И повис на веточке —

Шаровары в клеточку!

Со стороны это, должно быть, выглядело забавно. Не обращая внимания на хмуро нависшие тучи, на недобро зашумевший в деревьях ветер, на потемневшие небеса, Феликс вновь обследовал место преступления, глубоко погрузившись в размышления. Он ходил мелкими шажками, не поднимая головы, внимательно глядя себе под ноги, делая крутые повороты, петляя, будто немецкая заводная игрушка с ключиком в боку. Вдоволь насмотревшись на изросшую в колосья траву, на песок, камешки и дорожную пыль, встал перед стволом дерева, точно споткнулся, почти уперся лбом в выросшее перед ним живое бревно. Прочертил взглядом вертикаль снизу вверх, запрокинул голову — и теперь уже в таком положении снова принялся вышагивать по порядком истоптанному отрезку лесной дороги.

Он и не думал, как выглядит со стороны. Он вообще не предполагал, что кто-то за ним может наблюдать.

А между тем этот кто-то давно уж не сводил с Феликса насмешливых глаз, прислонясь к стройной белоствольной березе, скрестив руки на груди, склонив голову к плечу, так что золотистые кудри тяжелыми завитками рассыпались по шершавой бересте…

Поглощенный раздумьями и логическими построениями, Феликс, заметив наконец-то затаившегося, но вовсе не скрывавшего своего присутствия наблюдателя, от неожиданности не очень-то по-мужски ойкнул и отпрянул назад. Но едва не сорвавшееся с губ ругательство проглотил и сдержанно поинтересовался:

— Как, вы здесь? В такую рань? Подсматриваете?

— Отнюдь! Просто любуюсь, — почесав нос, со смешком ответил Винченце. Приобняв на прощанье березку, двинулся к нему, тоже задрал голову, обозрел склоненные к дороге ветви. — Хотя в вашем странном селении все настолько любят друг за другом следить, ходить по пятам, что, похоже, я тоже могу запросто подцепить эту занозу.

— Заразу, — поправил Феликс.

— Не ругайтесь! — укорил его итальянец. — Будущему духовенства не пристало сквернословить.

— Простите. Но это так необычно, видеть вас до захода солнца.

— А, — повел плечом Винченце, — не хочу вас смущать, но если вы еще не заметили — собирается гроза. Погода наконец-то испортилась, красивого заката сегодня ожидать не стоит. И сумерки нынче начнутся чуть пораньше обычного. Я бы даже сказал, уже начались…

— Что же вас привело сюда, позвольте узнать?

— То же, что и вас, — обследую местность.

— Вы это про поиски клада?

— Не только его, драгоценного… — Маркиз повел носом, точно к чему-то принюхиваясь.

— А можно спросить, откуда вам стало о нем известно?