— Майкл! Майкл!

Тот поднял глаза и заулыбался.

— Младший брат, — объяснил Хук Эвелголду и помчался к Майклу. Они обнялись.

На оклик Уильяма Сноболла, звавшего Майкла, Хук обернулся:

— Он придет позже, мастер Сноболл, дайте ему освоиться. Где вас разместили?

Сноболл пробурчал указание, где искать людей лорда Слейтона, и Хук, пообещав сентенару доставить туда брата, притащил Майкла к столу и налил ему кружку пива. Томас Эвелголд оставил их одних.

— Как ты тут оказался? — спросил Хук.

— Лорд Слейтон послал сюда последних лучников, — улыбнулся Майкл. — Решил, что надо вам помочь. Я даже не знал, что ты здесь!

Потом они обменивались новостями. Хук упомянул, что Роберта Перрила убили при осаде (хотя и не стал говорить, как именно), а Майкл сказал, что их бабка умерла. Хука это известие ничуть не огорчило.

— Старая злобная ведьма, — обронил он.

— Как ни крути, она о нас заботилась.

— О тебе. Не обо мне.

Потом из харчевни вышла Мелисанда, ее представили Майклу, и Хука вдруг охватило внезапное, безудержное и прежде незнакомое ощущение счастья: с ним два самых любимых человека, в карманах полно денег, мир прекрасен… Французская кампания, правда, скоро закончится без мало-мальски ощутимой победы, и все же Хук был счастлив как никогда.

— А если тебя к нам в отряд? — спросил он брата. — Надо узнать у сэра Джона.

— Лорд Слейтон вряд ли разрешит, — ответил Майкл.

— Ну, спросить-то можно…

— А что тут затевается?

— Кажется, сколько-то бедолаг оставят охранять город, а остальных отправят домой.

— Домой? — нахмурился Майкл. — Нас ведь только привезли!

— Не знаю, так говорят. Лорды сейчас решают, что делать, но все равно осень — не время для долгих походов, да и французская армия слишком сильна. Нас отправят домой.

— Не хотелось бы, — улыбнулся Майкл. — Я что, плыл сюда затем, чтоб меня отослали обратно? Я хочу в битву!

— Не надо, — удивляясь сам себе, отрезал Хук. Мелисанда, тоже озадаченная, глянула на него с любопытством.

— Не надо? — переспросил Майкл.

— Битва — это кровь. Взрослые мужчины кричат «мама!», вокруг крики и боль, и люди в железе пытаются тебя убить.

Майкл ошеломленно уставился на Ника.

— Нам всегда говорили, что наше дело — лишь стрелять, — пробормотал он.

— Мы и стреляем. Только потом, брат, ты оказываешься с ними лицом к лицу. И видишь их глаза. И убиваешь людей собственными руками.

— У Николаса это хорошо получается, — вставила Мелисанда.

— Не всем такое дано, — добавил Хук, подозревая, что открытому, доверчивому Майклу недостанет жесткости, чтобы просто подойти и убить.

— Ну хоть один бой, — с тоской протянул Майкл. — Маленький…

На закате Хук проводил Майкла к постройкам у Монтивильерских ворот, где расположились на постой люди лорда Слейтона. Когда братья вошли во двор купеческого дома, отведенного лучникам, старые знакомые притихли. Сэра Мартина поблизости не было. Мрачный Том Перрил, в задумчивости сидящий у стены, посмотрел на Хуков ничего не выражающим взглядом. Уильям Сноболл почуял неладное и встал.

— Майкл будет с вами, — громко объявил Хук. — Сэр Джон Корнуолл велел передать, что мой брат под его защитой.

Сэр Джон такого, конечно, не говорил, но никто из людей лорда Слейтона об этом не узнает.

Том Перрил издевательски хмыкнул, однако промолчал. Уильям Сноболл, подойдя, остановился напротив Хука.

— Его никто не тронет, — подтвердил он.

— Никто никого не тронет! — эхом отозвался чей-то голос.

У ворот стоял сэр Эдвард Дервент, начальник над лучниками лорда Слейтона, захваченный в плен во время налета на подкоп и освобожденный после сдачи города. Одетый в лучшие одежды — должно быть, присутствовал на королевском совете, — он вышел на середину двора.

— Никто никого не тронет! — повторил он. — Никаких драк между собой, биться будете с французами!

— А как же домой? — озадаченно спросил Сноболл.

— Никаких «домой». Король желает войны, а желания короля должны исполняться.

— Мы остаемся? — недоверчиво переспросил Ник. — Здесь, в Гарфлёре?

— Нет, Хук, отправляемся в поход, — мрачно ответил сэр Эдвард, явно не одобряя такого решения. Однако королем был Генрих, а королевские желания, по словам самого же сэра Эдварда, должны исполняться.

Король желал воевать.

Значит, армия двинется дальше, в глубь Франции.

Тяжелые подводы было велено в путь не брать, а все необходимое тащить на себе, на вьючных лошадях и на легких повозках. Для быстроты передвижения, как объяснил сэр Джон.

— Гордыня, — позже сказал Хуку отец Кристофер. — Гордыня, и больше ничего.

— Гордыня?

— Тащиться обратно в Англию и предъявлять один Гарфлёр в оправдание потраченных денег? Королю такое не по нраву. Ему мало пнуть эту шавку Францию, надо еще накрутить ей хвост…

Шавка Франция пока дремала. Соглядатаи доносили, что вражеская армия растет, однако вокруг Руана стояла совершенная тишь. Поэтому король Англии решил показать миру, что поход от Гарфлёра до Кале его не страшит.

— Не так уж тут далеко, — объяснил своим людям сэр Джон. — Неделя пути.

— А какая нам польза от недельного похода по Франции? — спросил Хук отца Кристофера.

— Никакой, — честно ответил священник.

— Тогда зачем?

— Явить величие. Показать, что французы беспомощны.

— И при этом идти без подвод?

Отец Кристофер усмехнулся.

— Чтоб беспомощные французы нас не догнали. Вот был бы удар, а, Хук? Двести тяжелых подвод слишком замедлят путь, придется оставить их здесь. Только кони и шпоры, и дьявол раздери отстающих.

«Слушать меня! — вспомнил Хук голос сэра Джона, ворвавшегося в "Le paon" и грохнувшего рукоятью меча по пивной бочке. — Никто не спит? Все слышат? С собой брать еды на восемь дней! И все стрелы, сколько можете нести! Оружие, доспехи, стрелы и еда — больше ничего! У кого увижу что другое, кроме оружия, доспехов, стрел и еды, забью лишнее ему в брюхо и вытащу через зад! В походе идем быстро!»

— Все повторяется, — заметил отец Кристофер на следующее утро.

— Как так? — не понял Ник.