* * *

Нечего было и думать шкандыбать своими ногами со стоянки. Обе ступни безнадежно распухли и не влезали в модельные туфли. Босая, с распухшей физиономией, с поплывшей под глазами тушью и украшенная венком — не пропадать же стараниям! — я могла до обморока напугать ребятню, кучкующуюся в подворотнях. Все-таки клиенты психушек не каждый день разгуливают по улицам без провожатых. Поэтому, наплевав на строжайший запрет домоуправа, бросила машину перед подъездом.

Консьержка баба Зина, завидев меня, попробовала охнуть, но я метнула в нее такую молнию, что она предпочла заткнуться и молча проводила меня до лифта, по пути роняя челюсть. Еще один рывок — и я скроюсь за стенами спасительной квартиры.

На моей лестничной площадке было накурено. Я недовольно потянула носом и уже после этого заметила Федора Митрофановича Вейнберга, уныло восседавшего на лестничной ступеньке в нескольких шагах от моей двери. Он курил, и вокруг него валялось не меньше десятка окурков. Такое рандеву в окончание сегодняшнего «удачного» дня — это уже стопроцентный перебор.

— Маш, я вот… — начал он, но, оценив мой дивный облик, так и остался сидеть с открытым ртом.

— Чего ты тут потерял? — рявкнула я, торопливо выковыривая из сумки связку ключей. Мало мне осиного роя, так еще один кровопийца в гости пожаловал. Не иначе как все скопом добить меня сговорились.

— Что произошло?! Кто тебя так отделал?

Федя кинулся ко мне, но я опрометью шарахнулась в сторону.

— Какое вам, господин Вейнберг, до этого дело?

— Маша!

— Кому Маша, а кому и Мария Николаевна! Валите отсюда на фиг, уважаемый президент нефтяного концерна.

Ключи в сумке наконец отыскались, и, спешно поковырявшись в замочной скважине, я попробовала укрыться в квартире. Но не тут-то было! Федя прорвался вслед за мной.

— Погоди ты, дура! — он вцепился в мое плечо и попал рукой как раз в один из горящих огнем укусов.

— Да пошел ты на… — взвизгнула я, присовокупив к адресу отвратительное словцо, которое, богом клянусь, никогда ранее не слетало с моего благовоспитанного языка. — А то, что я дура, мне и без твоего диагноза известно. Только полная кретинка могла неделями мотаться по всем коттеджным поселкам пригорода в поисках прораба Феди и строящегося гостевого домика!

— Ты меня искала?

— Нет! Вас, господин Вейнберг, я не искала! Неприятности не ищут, они сами приходят. И вы тому — живое подтверждение.

— Почему это?

— Если б вы, драгоценный мой, не заявились сегодня в университет, я бы не распсиховалась.

— И тогда не поперлась бы за город. И уж наверняка не стала бы плести из лесных цветов гадский венок. И при таком раскладе меня никогда бы не покусали осы! — бушевала я.

— Осы? Так тебя осы покусали? — испуганно переспросил Федя.

— Ага! Причем бешеные осы! Оттого я сама взбесилась и теперь представляю реальную угрозу для одного вдрызг завравшегося нефтяного магната!

— Ты меня тоже обманывала!

— Я?! Да я ни одного слова неправды тебе не сказала!

— Но про своего знаменитого братца ты промолчала.

— А ты про него и не спрашивал!

— Выходит, про его финансовый бизнес в ресторане я тоже не спрашивал? Да?!

— А я-то откуда знала? У меня по этому поводу появились смутные догадки, только когда мы через Пришвина Гришаню просчитали. Так что никто тебя не обманывал! И я даже хотела рассказать тебе все про свою настоящую жизнь. Но боялась своим социальным статусом задеть твое самолюбие. Я и коньяка поэтому тогда хватила лишку. Хотела морально подготовиться для личных откровений. А ты, засранец, дурил меня совершенно намеренно!

— Так все ж случайно получилось! Просто я с похмелья после пережитой аварии заглянул в ваш ресторан. А тут ты со своим фиктивным обмороком. Что мне было говорить, сама подумай! Честное слово, я нечаянно ляпнул про прораба…

— А потом ты нечаянно заявился ко мне в квартиру и наговорил гадостей?

— Меня дезинформировали! — изгалялся Федя, оправдываясь. — И гадостей я тебе никаких не говорил.

— Безусловно… А требование не путаться у тебя под ногами я должна была расценить как дружеское прощание? Ничего, что мне велели сегодня вручить тебе цветы? Клянусь, я сама не нарывалась на сие великое действо!

— Ладно тебе бугрить, — примирительно отозвался он. — И вообще завязывай со скандалом! Поехали скорей!

— Куда это?

— В больницу. По нашей хорошей традиции я повезу тебя в больницу обрабатывать осиные укусы.

— Никуда я с тобой не поеду!

— Еще как поедешь!

— Не поеду!

— Вот щас как дам по лбу!

С этими словами он сгреб меня в охапку и потащил к двери.

* * *

Медицинский персонал в больнице скорой помощи еще не успел оклематься после знаменательного «приступа» гипогликемии. На этот раз безумная парочка сорвала еще более продолжительные овации благодарных зрителей. Главврач даже не поленился и на всякий случай созвонился с коллегами, запросив на подмогу психбригаду.

К счастью, ее помощь не пригодилась.

— Нет, только не зеленые. Пускай немедленно перекрашивают, — возмущалась я.

— Почему не зеленые? — упрямился Федька. — Смотри, какой изумительный оттенок! Повесим шторы чуть более насыщенного цвета, и получится конфетка.

— Эту конфетку знаешь куда тебе Женька засунет? Она с детства ненавидит зеленый цвет.

— А при чем тут Женька и наш гостевой домик? — завел нудную песню Федор Митрофанович.

— А у вас, господин нефтяной магнат, имеются на повестке дня другие гости? Между прочим, кое-кто еще с прошлого месяца не отыгрался Гришане в бильярд.

— Но мой проигрыш в бильярд — это еще не повод, чтобы перекрашивать стены! — осторожно поддакнул Вейнбергу незадачливый Федька.

— Короче, — цыкнула я на обоих, — у Женькиных мальчишек через две недели начинаются весенние каникулы. И к этому моменту все стены в домике должны иметь теплую пастельную гамму. Вопросы есть?

— Нету.

— И правильно! С женами лучше не спорить. Себе ж дороже встанет.

Рыжий Матвей, принимавший прямое участие в оценке строительных работ, довольно мурлыкнул:

— Лучше не спорить! А то, упаси боже, гостей не будет…