Ее слова были ему небезразличны. Возможно, она даже права. Но это ничего не меняло. Вместо ответа он снял слуховой аппарат и забросил его в пруд. Потом с трудом и больше уже на нее не глядя, высвободил крючок из подметки сапога, а сам сапог бросил за борт лодки. Он отвернул крышку жестяной банки с наживкой и, выловив ком икринок, снова наживил крючок. Он не спешил. К чему спешка? Он был уверен, что уже никуда больше не пойдет.

С мгновение он смотрел, как скользят по водной глади водомерки, точь-в-точь балерины. Над головой раздалось кряканье. Улетевшая утка вернулась с тремя подругами, они сели на воду и с любопытством поплыли к нему.

Грэхем высыпал себе в горсть четверть содержимого банки и рассыпал икру по воде, а утки с жаром на нее набросились. Он заметил в траве на склоне кроликов, а на ели над головой верещала пара белок. Он увидел, как на опушке леса показались среди деревьев олениха с олененком. Мимо кроликов упорно карабкался на холм крот.

Медленно, наперекор боли в груди, он встал со скамьи и переступил через борт лодки на траву. Тут он споткнулся, начал падать ничком, но, упав, перекатился на спину, чтобы сквозь ветви деревьев смотреть в небо. Лес полнился звуками сего мира. Древний, шаткий и скрипучий мир готовился к наступающему утру.

Он помнил, что с кем-то разговаривал, но это, казалось, было давным-давно, и на склоне холма, если не считать крота и кроликов, было пусто. Что бы ни было сказано, оно уже ничего для него не значит. Оставался только вздыхавший в еловых ветвях ветер.

– Она оплатит чертову машину, – сказал дядюшка Рой. – Пусть твоя совесть будет спокойна.

– И все равно я не нарочно разбил его «камаро». Просто не видел другого выхода. Он встал на углу – и ни с места. Знал, что пешком меня не догонит, а мне не имело смысла делать вид, будто я снова застрял в какой-то выбоине. Что мне еще оставалось? Пришлось въехать в бордюр.

– Черт, к тому времени мы, наверное, уже давно скрылись. На все ушло не больше минуты. Навесной замок мы срезали кусачками для арматуры, завели грузовик и дали деру. Гараж на платформе даже не шелохнулся. Проще простого. Если бы ты не разбил машину этого подлеца, скука была бы смертная. Только еще одно могло все улучшить: чтобы он сам был внутри или перед дверью, пакость этакая.

– Ну… – протянул Говард.

– Пострелять решил в жилом районе! Такого я не ожидал. Вот это и впрямь скверно. Секретность в таких делах первостепенна, говорю тебе, первостепенна. А он едва все не выдал. Но ребята с лесосклада его хорошенько обработали. Когда явились копы, мальчики сказали, что приняли его за преступника: дескать, он пистолетом размахивал и все такое. Дали им ложное описание тебя, копы пометались по складу с полчаса, а потом решили, что ты перелез через забор и направился к аэродрому. Парень по имени Дунбар видел, как ты через забор лез. Клялся и божился. Почему-то он дал им то же описание, что Макдональд и его ребята – невысокий, грузный, мешковатые штаны и тяжелые рабочие сапоги. Двое или трое заметили, что на правой руке у тебя не хватает двух пальцев.

Дядюшка Рой ухмыльнулся, по всей видимости, очень собой довольный. Если когда-либо проводили успешную операцию, то это как раз такой случай – если бы только не стрельба и не то, что Говард повредил ногу. В окрестностях Форт-Брэгга у дядюшки Роя была своего рода подпольная армия верных людей. Очевидно, сегодня утром Говард увидел только верхушку айсберга, и дядя тут же вырос в его глазах. Жестяной гараж Джиммерса благополучно доставили в гавань, где заперли на складе ледохранилища.

Помимо миссис Лейми и ее подручных, пожалуй, только мистер Джиммерс мог заподозрить, где он, а Говард уже убедился, что Джиммерс не из тех, кто звонит в полицию. Не было сомнений, что рано или поздно он предпримет шаги, чтобы вернуть гараж, но гром грянет с непредсказуемой стороны. К тому же гавань была своего рода оплотом сторонников дядюшки Роя. Ветхие жилые трейлеры и лачуги там населяли в основном неимущие рыбаки, рабочие с консервного завода и безработные на пособии; многие жили на земле, принадлежащей миссис Лейми и ее компаньонам. Забрать оттуда гараж будет мудрено даже для Джиммерса, но еще сложнее – для врагов. Говард несколько удивился, что начал думать о них так – настолько попал под влияние дядюшки Роя.

– А что она вообще сегодня утром тут делала? – после минутного молчания спросил Говард. – Так странно, что она отъезжала как раз тогда, когда мы подъехали.

Дядюшка Рой пожал плечами.

– Наблюдала за домом. Давила своим присутствием. Мало ли что. Но мы ей подкинули задачку, или точнее ты подкинул. Вся бутыль с соком забродила.

– А я решил, будто она знает, что мы снова выкрали гараж, и поэтому нас поджидает.

– Не знаю, как бы она могла догадаться. Вероятно, приехала за деньгами, увидела, что машины нет, и снова укатила. А то, что мы как раз в этот момент возвращались, случайность, и когда она увидела нас двоих вместе, то струсила и решила не останавливаться. Все домохозяева таковы. Являются рано поутру в надежде поймать тебя в пижаме, когда ты еще, по сути, беззащитен. Стучат тебе в окна, кричат погромче, чтобы соседи услышали, думают, будто смогут тебя пристыдить. Тут ничего не поделаешь, остается только не обращать на них внимания.

Говард кивнул. Это казалось вполне логичным. Но при виде того, как миссис Лейми отъезжает от их дома в такую рань, да еще как раз тогда, когда они возвращались, у него засосало под ложечкой. Она даже на них не посмотрела и скорость не сбросила. В версии дядюшки Роя все же оставались дыры.

– Если бы мне пришлось начинать все заново, – начал Говард, но дядюшка Рой встал и вышел на кухню, – я бы…

– А пока ты мог бы посидеть спокойно, – сказала, обрывая его, Сильвия. Она наложила ему на колено пластырь и несколько раз обернула потуже эластичным бинтом. – На мой взгляд, вся ваша эскапада – преглупая чушь, и все из-за треклятой машины.

Дядюшка Рой исчез, стало слышно, как он гремит на кухне кружками. Снаружи солнце едва поднялось: видны были только порозовевшие облака, а само оно еще скрывалось за деревьями. Через полчаса начнется прекрасный, сухой осенний день. Говард счастливо смотрел, как Сильвия закрепляет бинт. На ней был махровый купальный халат с розовыми цветами, волосы встрепаны после сна, упавшие пряди наполовину закрывали лицо. Она сделала вид, будто недовольна обоими, но явно была больше испугана, чем рассержена, когда дядюшка Рой, разбудив ее, попросил бинты и пластырь.

Говард чувствовал себя рыцарем, который вернулся из похода, где убил дракона, а теперь прекрасная Сильвия врачует его раны. События на северном побережье начали приобретать налет приключений рыцарей Круглого Стола, и Говард, сознавая, насколько в общем-то глупы и романтичны такие мысли, счастливо дал им себя увлечь. Сильвия подтащила низенькую оттоманку и положила на нее ногу Говарда.

– Колено -немного распухло; – сказала она, – нужно его приподнять.

На мгновение она прислонилась к его ноге, а потом оттолкнулась, встала и поглядела ему прямо в лицо. Ему подумалось, что в ее взгляде нет никакого кокетства, одно только беспокойство… за него. Внезапно его захлестнуло желание ее обнять, притянуть поближе и сказать что-нибудь столь же серьезное. В неплотно запахнутом халате, с растрепанными волосами она казалась еще теплой с постели, и, если существует самый совершенный, самый подходящий момент сказать ей то, что он должен сказать… Но она заговорила первой: