мест, социальных слоев, культурного уровня. Пролетарское происхождение не гарантировало успешности на строительстве – здесь пахать надо и результат давать. Из числа пролетариев попадались умные и упрямые или глупые, трусливые и даже дурные, не могущие похвастать ничем, кроме классовой анкеты. Гранит Решов – из числа лучших представителей. Естественно, были образованные, яркие личности, даже большевики с дореволюционным стажем. Знаковые фигуры – Иван Глайзер, Генрих Шульце, Аристарх Кортубин. Избранное общество собиралось крайне редко. Это особенные вечера. Марьяна тщательно выбирала модный туалет – например, облегающее платье цвета лаванды (по контрасту с черными волосами) из шелкового атласа с меховой пелериной, туфельки на каблучках. И неутомимо блистала, чувствуя на коже пузырьки от восхищения публики. Настроение поднималось, и она не отвергала настойчивые просьбы поиграть на роскошном черном рояле Дидерихс в гостиной. Как в тот знаменитый вечер знакомства Марьяны и Гранита, когда открылся новый клуб строителей КМК. Это было давно – нереально давно. И это неправда??..

Подобные приятные вечера случались очень редко – в другие дни и вечера гости работали, буквально зашиваясь. Начальник строительства И. Глайзер истоптал промплощадку, стараясь поспеть везде и в кровь стирая ноги. Под его бдительным оком вставал промышленный гигант. В первую очередь совершился колоссальный труд – тысяча грабарей с собственными орудиями (лошадью и двухколесной повозкой) срывали косогоры, засыпали овраги, выравнивали будущую территорию КМК. Глайзер безотлучно присутствовал, когда собирали и клепали опорное кольцо первой домны. Да, еще ежедневно инспектировал бетонные работы на строительстве электростанции и мартенов. За все начальник отвечал головой! Вот и ответил…

Глайзер приезжал прямо с работы – усталый, чумазый, охрипший, его движения сковывала свинцовая тяжесть. Он говорил супруге Решова.

– Сегодня у спецов был. С вашим батюшкой побеседовали, Марьяна Иннокентьевна. Даже поспорили. Запарка у нас. Как всегда. М-да, сложности – технические, организационные… Это на Кузнецкстрое нам американцы и немцы помогали – консультациями и оборудованием, и непосредственно инженеров и рабочих присылали, а здесь сами, все сами… Многих ошибок можно было бы избежать – или нельзя?.. Извините…

Хороший знакомый Ивана Глайзера и тоже немец Генрих Шульце. Приятель Иннокентия Павловича Елгокова. Его активность не приносила непосредственных материальных результатов в виде вырытых миллионов кубометров земли, воздвигнутых коксовых батарей, пережигающих сотни тысяч тонн угля, крупнейших в Европе доменных печей, десятков мартенов, выплавляющих сталь, гигантских машин – прокатных станов. Генрих Шульце не был в центре этого царства огня и металла. Его служебные функции иные. Усилиями Шульце организована первая школа в саманном бараке. Учили всех – детей и взрослых. Начинали с курсов ликбеза. Затем школы и ФЗУ с упором на строительные и металлургические профессии. Будущий комбинат испытывал голод в квалифицированных кадрах. В предвоенные годы развернул учебную деятельность Кортубинский горно-строительный техникум. Дальше – больше. Областной отраслевой вуз. Интеллектуальный штаб КМК – институт стали КорИС. И это все изначально легло на плечи исключенного при царизме из Петербургского университета студента и бывшего преподавателя Орского ремесленного училища. Тихий, скромный человек, пристрастившийся искреннее к сказкам, сделал для успешного строительства и функционирования всей кортубинской промышленности ничуть не меньше, чем прославленные герои – красные директора, депутаты, стахановцы и новаторы – без Г. Шульце они были бы никем. Однажды он пришел к Решовым и, краснея, сказал Марьяне:

– Разрешите подарить вам… Пожалуйста, вот… – протянул тонкую книжицу в красной обложке. Название – Сказки Пятигорья.

Книжка повалялась в спальне Марьяны, была залита кофе, затем перекочевала в детскую комнату. Лиде нравились сказки. Став взрослой, она снова встретилась с Шульце, его сказки сохранила. Уже на пенсии подарила книжку тылвинской муниципальной библиотеке.

Первое лицо в здешнем партийном руководстве – Аристарх Кортубин. Этот человек не отличался широким кругозором, легким характером – скорее, был желчным, хмурым, подозрительным. Часто склонным к гневным вспышкам, сменявшимся периодом депрессии. Малосимпатичным. Здоровьем похвастать не мог – грузность, одышка, и сердце пошаливало, ноги отекали, другие болячки беспокоили. Друзей не имел, его ближайшие соратники и доверители – один или два человека, знакомые ему много лет. Свою личную жизнь отгораживал от посторонних глаз – для А. Кортубина все были посторонними. Но у него несомненные заслуги в гражданской войне и в последующем государственном и партийном строительстве на Южном Урале. И он облечен доверием Центрального комитета ВКП(б). В описанной ситуации любая критика неуместна. В борьбе за индустриализацию страны сантименты неуместны. Но даже такому мизантропу нравилось смотреть на красавицу Марьяну – он соизволил ей улыбаться. Вялой, измученной улыбкой.

У майора Решова собирались свои люди. Участники общего дела. Они приятно проводили время. Беседовали на отвлеченные темы, тщательно обходили острые углы. Никто не хотел еще и вечером работать. И Марьяна за любезностями, товарищескими шутками не догадывалась о хитросплетениях, тактических союзах и вражде, проблемах и надеждах этих людей. Она просто наслаждалась обществом. Но любой вечер заканчивался, софиты гасли, красный занавес падал на сцену. Герои расходились, чтобы с утра пораньше вернуться к своим заботам – к построению материальных основ социализма на южноуральской земле. Марьяна оставалась одна. Большую часть времени предоставленная самой себе. Гранит уезжал из коттеджа на черном автомобиле рано утром, а приезжал вечером и даже ночью, так уставал, что едва языком ворочал. Какие уж тут нежные речи, романтические свидания? Мужчина хотел одного (ну, понятно чего) – разрядки. Марьяна чувствовала обиду. Ее мысли, стремления, ее душа-дивор не нужны – только постель. Женщина плакала, Гранит извинялся, не понимая, за что. Да нужна, нужна ему Марьяна! Вот еще бы отдохнуть, и сил прибавить…Гранит засыпал быстро, а Марьяна мучилась до утра. И снова целые дни проводила в коттедже. Муж не обременил ее ни хозяйством, ни своей дочерью. Хоть вой, хоть плачь…

Родители Марьяны – Иннокентий Павлович и Агриппина Ивановна – не навещали дочь в коттедже. Младшая сестра Юлия, тогда еще подросток, изредка приходила, но высказывалась нетерпимо. Она прямым текстом выдавала то, что родители Елгоковы облекали в дипломатичные формулировки. Сокрушающий залп из танка. При советском строе, равноправии мужчин и женщин, невиданных возможностях и стоящих колоссальных задачах (создание нового мира – второй раз после Энгру) стыдно соглашаться на участь домохозяйки, зависеть от супруга, вести праздную жизнь, отуплять мозги и обрастать мещанскими привычками. Зачем было учиться в Москве?! Музыка нужна, чтобы вдохновлять, образовывать, поднимать человека из рутины и прозябания (из темной норы), а не бренчать на рояле Дидерихс на вечеринках! И музыкант способен принести пользу обществу. Ах, эта Юлия! Она с апломбом заявляла, как следует жизнь. Ее слова не разошлись с делом. Так прожила, не отступив