В ответ на вопрос Вона я лишь пожала плечами.

– Есть только один способ выяснить это, верно?

Я взяла его руку в свою. Она была мускулистой, но расслабленной, готовой подчиниться, и дрожь пронзила мой низ живота, отозвавшись в сердце.

Пристегнув его первое запястье к изголовью кровати, я наклонилась к нему, моя грудь касалась его рта через ночную рубашку. Пока я работала над другим его запястьем, мое тело гудело от сладкой боли. Вон не пытался прикоснуться ко мне. Он казался зачарованным, следя за каждым моим движением остекленевшим взглядом.

Бедняга.

– Не волнуйся, Хорошая Девочка. Я дам тебе несколько советов. Это не так уж трудно – сделать минет.

– Полагаю, это будет уроком для нас обоих, – усмехнулась я, вставая и поворачиваясь к нему спиной.

Сексуальной походкой я направилась к двери, мое сердце билось так быстро, что я чувствовала его в горле. Атмосфера в комнате изменилась. В воздухе витали опасность и предвкушение.

Сомневаюсь, что ты будешь называть меня Хорошей Девочкой после сегодняшнего вечера, Спенсер.

– Куда ты собралась? Тащи свою задницу обратно.

В его тоне послышалась угроза. Но он ничего не мог мне сделать, находясь в таком положении. Вон лежал беспомощный, прикованный цепью к металлическому изголовью кровати. В этом и была вся прелесть ситуации – полное отсутствие его власти.

Я распахнула дверь и отступила в сторону. В комнату вошел Поуп, все еще одетый в свои серые испачканные брюки и грязную белую рубашку. От него пахло краской, лаком и потом.

– Спенсер, приятель. Странно видеть тебя в таком компрометирующем положении. – Он провел рукой по лицу.

Я наблюдала за тем, как Вон извивается на матрасе со сцепленными над головой руками. Он потянул их и сдвинул кровать на дюйм. Хотя Вон и не поморщился, я знала, что наручники, вероятно, болезненно впились ему в запястья.

– Иди ешь коровье дерьмо, Поуп.

– О, я лучше обращу внимание на Ленни. Она кажется гораздо более съедобной. Тем более гигиена, сам понимаешь. – Он щелкнул пальцами, указав на Вона и подмигнув ему.

Глаза Вона расширились, сверкая от ярости. Это был первый раз, когда он выглядел по-настоящему встревоженным. Подавив смешок, я подошла к своему чертежному столу, прислонилась к его краю и обхватила пальцами столешницу. Поуп направился ко мне, стягивая с себя грязную рубашку и бросая ее на пол в полушаге от меня.

– Что это, черт возьми, такое? – Вон вскипел от злости, не оставляя попытки снять наручники.

Это была та самая кровать, на которой когда-то лежала я. Слабая, юная и испуганная. Тогда он стоял надо мной. Все поменялось местами, как я и обещала.

И знаете? Похоже, Спенсеру не нравилось быть на моем месте.

Поуп остановился примерно в футе от меня, ожидая дальнейших инструкций, повернувшись мускулистой спиной к Вону. Мы говорили с ним об этом еще до моего дня рождения. Это было то, чего я хотела. Мой подарок. Расплата. Я мечтала, чтобы сердце Вона обливалось кровью так же, как мое в тот последний день в школе.

Хотела, чтобы он чувствовал себя так, словно кто-то вырвал когтями его сердце и бросил на пол, позволив толпе наступать на него со смешками, издевками и радостными возгласами.

Я повернулась лицом к своему врагу и серьезно посмотрела не него.

– Я же обещала тебе, что будут последствия. Ты позволил Арабелле отсосать тебе перед всеми в последний школьный день. Ты улетел в Индиану на семейный праздник, взяв Арабеллу с собой, прекрасно осознавая, что слухи об этом распространятся и дойдут до меня, и я узнаю, что ты пригласил поехать с собой моего врага, мою мучительницу. А потом ты привез ее сюда. И теперь у нее роман с моим отцом – моим единственным родным человеком, не считая Поппи и Гарри. Это действительно сработало, Вон. Ты играл с огнем, и сейчас ты обожжешься.

Бог он или нет.

Но я желала пробудить в нем что-то человеческое, дикое и постыдное. Нужду. Плотскую похоть.

Он был девственником, даже если и не признавался в этом напрямую. И я не понимала почему, но секс явно вызывал у него отвращение. Близость пугала его. И все же по какой-то безумной, извращенной причине мне хотелось, чтобы он стал моим первым мужчиной. Я знала, что Вон был неспособен влюбляться, но я хотела украсть у него кое-что. Его время. Его талант. Его слова. Его улыбки. И да, его девственность тоже. Я желала похитить все, чем обладал Вон Спенсер.

Он был полностью неприкасаем. Полубог. Нереальный.

– Ты была слабой, – усмехнулся Вон, его голос был сухим и спокойным, его бицепсы отчетливо прорисовывались даже в этой позе с прикованными к кровати руками. Они подчеркивали его мужественную фигуру. – А я сделал тебя сильной. Сделал выносливой. Сделал тебя одной из нас. Теперь ты не миришься ни с чьим дерьмом – даже с моим. И все это в течение одного года. Ты больше не нуждаешься в черных волосах и всей этой готической чуши. Все стали бояться тебя и уважать. Я лишил себя силы и отдал ее тебе, потому что каждый раз, когда ты неуважительно относилась ко мне, бросала мне вызов, ослаблял меня. Я старался для того, чтобы ты могла постоять за себя. Я спас тебя, Асталис, и уже не в первый раз.

На мгновение воцарилась тишина.

Что он имел в виду? Когда еще он спасал меня?

Конечно, Вон на самом деле верил в свою странную логику: каждый раз, когда проявлял ко мне грубость и жестокость, он оправдывал это тем, что закаляет меня.

Я улыбнулась.

– Ну, мастер, я думаю, что вы слишком хорошо поработали. Оказывается, я тоже неравнодушна к публичным сексуальным играм.

– Тогда мы не были вместе, – огрызнулся он, прежде чем я успела произнести последнее слово.

Он прав. Мы не были. Но я все равно чувствовала, что он принадлежал мне не меньше, чем он утверждал, что я принадлежу ему.

– Мы и сейчас не вместе, – возразила я.

Он рассмеялся, как будто все это было шуткой.

– Мы можем быть вместе по-настоящему.

– Сейчас не время говорить об этом. Сейчас самое время поквитаться.

С этими словами я приблизилась к Поупу. Наши лица находились совсем рядом, дыхание смешалось, сладкое и теплое. Его рука обвила мою талию, а пальцы собственнически обхватили поясницу. Другой рукой он скользнул между нами, обхватив мое лицо.

– Нет, – прорычал Вон диким голосом.

Поуп прижался своими губами к моим, нежно целуя меня, просовывая язык в мой рот так, чтобы предоставить Вону возможность насладиться этой сценой.

Действительно, самым горячим в этом поцелуе было чувство, что Вон наблюдает – не то чтобы Поуп плохо целовался, но я едва ощущала его присутствие в комнате. Месть была сладкой и острой, и от нее у меня запульсировало между ног.