Государственным деятелям известно, что современные арсеналы содержат одиночные атомные бомбы, чья мощность больше мощности всех бомб, когда-либо применявшихся в истории. Они знают, что полномасштабный ядерный Армагеддон и вправду способен уничтожить всю жизнь на планете. Следовательно, ядерное оружие обладает, как говорят студенты, изучающие международные отношения, «эффектом хрустального шара»[686]. Любой лидер, обдумывающий атомную атаку на государство с ядерным оружием, готовым к ответному удару, должен заранее смириться с гибелью десятков или даже сотен миллионов своих сограждан. Понятно, что эти соображения обычно заставляют передумать[687].

Шанс 7: MAD действительно превращает тотальную войну в безумие [688].

После испытания первой атомной бомбы в 1949 году Советский Союз стал быстро наращивать свой ядерный арсенал, причем последний сделался настолько обширным и разнообразным, что как бы сама собой сложилась доктрина взаимного гарантированного уничтожения, или MAD. Эта доктрина описывает состояние, при котором ни США, ни СССР не могли быть уверены в уничтожении арсенала своего противника первым ядерным ударом, то есть в отсутствии рокового ядерного же ответа. При таких обстоятельствах решение одно государства уничтожить другое означает одновременно решение о самоубийстве.

Фактически развитие технологий сделало США и СССР (а ныне США и Россию) неразлучными сиамскими близнецами. Пусть у каждого имеются голова, мозг и воля к действиям, позвоночник у них сросся в единое целое, а в общей груди бьется общее сердце. Когда это сердце прекратит биться, умрут оба. Согласен, это сравнение не слишком корректно и приятно, однако оно отражает важнейшую особенность отношений США и СССР в период холодной войны. Более того, оно не утратило актуальности сегодня, хотя многие американцы двадцать первого столетия воображают, что все это сгинуло в прошлом заодно с холодной войной. США и Россия сохранили ядерные арсеналы сверхдержавы. Потому, сколь бы злонамеренной, опасной, демонической ни представлялась Россия, сколь бы велико ни было желание ее задушить, Америка должна любыми способами приноравливаться к совместному существованию, иначе всем грозит гибель. Напомню часто цитируемую фразу Рональда Рейгана: «Ядерную войну нельзя выиграть, поэтому не следует ее затевать».

Китай в настоящее время также обладает настолько внушительным ядерным арсеналом, что впору говорить о применении доктрины MAD в двадцать первом столетии. США признают эту реальность, развертывая противоракетную оборону, которая исключает Россию и Китай из «матрицы угроз», подлежащей заполнению (поскольку в нынешних условиях невозможно обеспечить надежную защиту от русских и китайских баллистических ракет)[689][690]. Во второй раз в истории, цитируя слова Черчилля о Советском Союзе, «возвышенная ирония» сделала «безопасность достойным отпрыском страха, а выживание – братом-близнецом уничтожения»[691].

Шанс 8: «Горячая» война между ядерными сверхдержавами больше не является обоснованным вариантом.

Ограничения, налагавшиеся MAD на соперничество Советского Союза и Соединенных Штатов Америки, актуальны для американских стратегов, которые сегодня смотрят на Китай. С 1950-х по 1980-е годы возвышение Советского Союза до статуса сверхдержавы обеспечило появление так называемого «биполярного мира». Оба государства полагали, что выживание требует от них похоронить другого – или, так сказать, обратить его в свою веру. Но если президент Рональд Рейган был прав, этого следует добиваться без войны.

Поэтому центральное значение для стратегии США в отношении Китая, если отталкиваться от американо-советского соперничества, таково (с ним трудно смириться, но его невозможно отрицать): когда два государства обладают фактически неуязвимым ядерным арсеналом, «горячая война» между ними больше не является обоснованным вариантом. Обе страны должны учитывать этот непреложный факт в своей внешней политике. Повторюсь: мы – неразлучные сиамские близнецы. Это означает, что обоим нужно идти на компромисс там, где в противном случае они не потерпели бы помех, и удерживать себя и своих союзников от действий, способных перерасти в тотальную войну.

Холодная война «впаяла» эту истину в сознание американских специалистов по национальной безопасности применительно к Советскому Союзу, но сегодня многие политики отвергают ее как «древнюю историю». Никто из нынешнего поколения американских лидеров не застал эти годы в сознательном возрасте. Лишь немногие соприкасались с ними хотя бы частично. И это опасно. Пусть Китай медленно накапливает ядерный арсенал, достойный сверхдержавы, и, в отличие от путинской России последних лет, никогда не размахивал, образно выражаясь, шашкой, но некоторые китайские офицеры опять цитируют вежливое заявление Мао, что даже разменяв, то есть попросту принеся в жертву 300 миллионов своих граждан, КНР все равно выживет[692].

Потребуются долгие и систематические откровенные переговоры между политическими лидерами США и Китая, а также дискуссии между военными и чиновниками, дополненные стратегическими играми, в которых обе стороны угрожают применить или даже применяют ядерное оружие, чтобы руководство обеих сторон усвоило очевидную истину: обычная война больше не является приемлемым вариантом. А оба общества должны помочь своим лидерам осознать, какие выводы можно сделать из этого нехитрого умозаключения.

Шанс 9: Лидеры ядерных сверхдержав должны, тем не менее, быть готовы к войне, в которой невозможно победить.

«Ядерный парадокс» неизбежен. В соперничестве, которое ограничивается доктриной MAD, ни одна страна не может выйти победителем из ядерной войны, но это еще не все. Как ни парадоксально, соперники должны продемонстрировать готовность рискнуть поражением – иначе их, что называется, столкнут с дороги. Вспомните об игре в «цыпленка», о которой шла речь в главе 8. Рассмотрим каждый пункт парадокса. С одной стороны, если война начнется, обе стороны проиграют. Нет такой цели, ради которой рациональный лидер осознанно обречет на гибель сотни миллионов своих сограждан. В этом отношении в ходе кубинского ракетного кризиса президент Кеннеди и генсек ЦК КПСС Хрущев выступали партнерами в борьбе за предотвращение взаимной катастрофы. Таковы условия для обоих государств, и их руководители об этом знают. Зато, с другой стороны, если какое-либо государство не пожелает рисковать поражением в ядерной войне, противник может добиться победы, обеспечив ситуацию, когда более благоразумной стране придется выбирать между уступками и риском эскалации войны. Поэтому, чтобы отстоять свои жизненно важные интересы и ценности, лидеры должны быть готовы ступить на путь, ведущий к гибели.

Аналогичную, но, к счастью, менее смертоносную динамику можно наблюдать в экономической конкуренции и кибернетическом противостоянии США и Китая. Кандидат в президенты от Республиканской партии Митт Ромни говорил: «В первый день своего президентства я назову Китай валютным махинатором и предприму надлежащие меры противодействия»[693]. Политический и экономический истеблишменты восприняли эту угрозу как ничем не подкрепленную риторику, чреватую вдобавок катастрофической торговой войной. Точно так же истеблишмент отреагировал на подобные угрозы со стороны будущего президента Дональда Трампа в ходе президентской кампании 2016 года. Но если не существует обстоятельств, при которых