Сравнивая британскую реакцию на появление двух прямых конкурентов, Германии на востоке и Америки на западе, ведущий историк международных отношений двадцатого столетия Эрнест Мэй[660] назвал «решение британцев проявлять терпимость к Соединенным Штатам» ключевым условием развития событий, наряду с «решением Германии всячески демонстрировать свою независимость и добиваться военного и морского превосходства в ущерб всему остальному». Президент Рузвельт, бывало, склонялся к применению силы в мелких спорах, но он, по словам Мэя, «старался избегать ошибок кайзера и не угрожать безопасности Великобритании по-настоящему». Англичане могли убеждать себя, что ВМС США способны отстаивать британские интересы в Западном полушарии и Восточной Азии. Это убеждение подкреплялось тем фактом, что две страны разделял обширный Атлантический океан, существенно уменьшая прямую угрозу безопасности Великобритании со стороны США. Германия была намного ближе, а ее флот явно предназначался для сдерживания Великобритании и оспаривания ее превосходства. Столкнувшись со столь неоднозначным стратегическим выбором, Великобритания, как указывает Мэй, «вынужденно уступила и начала потакать американцам в каждом споре, притворяясь, что руководствуется благими пожеланиями». К 1906 году, когда к власти пришло новое либеральное правительство, заместитель министра иностранных дел Эдвард Грей успел заявить, что поддержание хороших отношений с США является «фундаментом политики Великобритании».

Способность британского руководства удовлетворять даже необоснованные американские претензии, не жертвуя при этом жизненно важными национальными интересами, может служить примером правильной дипломатии. Заложив основу для того, что историки позднее назвали «великим сближением», Великобритания помогла устранить давнюю враждебность между двумя странами – причем до такой степени, что, когда в 1914 году началась Первая мировая война, британцы уже воспринимали Америку как важный источник материального обеспечения и финансов. Когда германские субмарины принялись атаковать американские корабли, Вашингтон присоединился к войне заодно с Лондоном. Не добейся Великобритания американских займов и поставок, не заключи она позже военное партнерство с американцами, Германия могла бы победить в Первой мировой войне. На мирных переговорах в Версале США и Великобритания стояли плечом к плечу. Когда после войны США навязали миру Вашингтонское морское соглашение, которое устанавливало ограничения на количество линейных кораблей в национальных флотах, Великобритания удостоилась паритета с Америкой, пусть ее послевоенные долги означали, что она не в состоянии конкурировать с американской кораблестроительной программой[661][662]. Когда же, не сменилось и поколение, мир снова охватила война, обе страны сражались как близкие союзники – и вместе трудились после войны над формированием нового порядка, укрепляя то, что в Вашингтоне и Лондоне до сих пор именуют «особыми отношениями».

Шанс 3: Предусмотрительные государственные деятели превращают необходимость в заслугу – и различают потребности и желания.

Грубые факты трудно игнорировать. Когда США обошли Великобританию по всем важным показателям, американские намерения поступать по-своему стали очевидными. Будь то спор в Венесуэле или соперничество с Канадой по «хвосту» Аляски, Великобритания вполне могла выбрать или спровоцировать войну. Но она знала, что издержки будут высоки, а вероятность победы невелика. Кроме того, она столкнулась с другими, более серьезными стратегическими угрозами ближе к дому. Поэтому Великобритания поступила мудро и сделала все возможное, чтобы удовлетворить американские требования, не жертвуя своими жизненно важными интересами. Причем она делала это таким образом, чтобы донести до американского руководства, что у США и Великобритании общие интересы, а одновременно старательно затушевывала остававшиеся противоречия, тем самым прокладывая путь к более тесному сотрудничеству (с выгодой для Лондона) в будущем. Когда ее мировая империя крепко держалась на уверенности в завтрашнем дне, Великобритания могла легко – пусть ошибочно – счесть, что обе Америки, Северная и Южная, одинаково для нее важны. Но когда под давлением обстоятельств, еще не лишившись статуса мирового гегемона и не поставив под угрозу свою безопасность, Великобритания вывела флоты из Западного полушария, это оказалось своевременным перераспределением собственных сил перед Первой мировой войной и позволило сохранить влияние на международные процессы.

Шанс 4: Сроки имеют принципиальное значение.

Окна возможностей открываются, часто без предупреждения, только для того, чтобы внезапно снова закрыться. Честное признание британского премьер-министра лорда Солсбери это подтверждает. Реши британское руководство в 1861 году, что крепнущий на глазах континентальный гегемон в лице США способен представлять открытую угрозу насущным британским интересам, разумным вариантом со стороны британцев было бы вмешательство в американскую Гражданскую войну, поддержка конфедератов и «умаление» могущества США в «допустимых пропорциях». Поступи Великобритания таким образом, в начале двадцатого столетия мир увидел бы две более слабые, вероятно, соперничающие и, возможно, даже воюющие страны на территории США. При сохранении господства на море и обеспечении безопасности Канады Великобритания, пожалуй, без труда одолела бы эти две Америки в ходе территориальных споров, будь то в Венесуэле, на Аляске или в других местах. Но в истории государств, как и в человеческой жизни, упущенные возможности остаются именно упущенными.

Превентивное вмешательство представляет собой классическую загадку для людей – и становится экспоненциально более «мозголомким» для демократических государств. Когда стоимость вмешательства минимальна, а эффективность максимальна, необходимость действовать выглядит неоднозначной. К тому времени, когда необходимость действий становится очевидной для всех игроков, чьи поддержка или согласие требуются, стоимость эффективного вмешательства повышается, иногда до уровней, которые делают ее непомерно высокой. Для правительств, особенно демократических, когда многие стороны должны достичь согласия, прежде чем возможно будет принимать меры, эта головоломка значительно склоняет чашу весов в сторону промедления и ожидания, а не в сторону превентивного удара, не важно – во взаимодействии с крепнущими соперниками или в ходе повторяющихся гуманитарных катастроф.

Шанс 5: Культурная общность способна предотвращать конфликты.

Поскольку у Великобритании и США общие язык и политическая культура, влиятельные британцы могли утешаться той мыслью, что, пускай их страна во многих отношениях перестала быть номером один в мире, ее ценности остаются доминирующими. Эти британцы могли пренебрегать мнением тех, кто утверждал, что перед Великобританией стоит выбор – либо конфликт с США, либо забвение британского образа жизни и исторической миссии. Совсем наоборот: многие англичане начали считать, что «народы, говорящие по-английски, будут продолжать править миром». Как сказал премьер-министр Гарольд Макмиллан в ходе Второй мировой войны: «Эти американцы олицетворяют новую Римскую империю, а мы, подобно древним грекам, должны научить их, как управлять империей»[663].

СССР против США

1940–1980-е гг.

Для большинства американцев сегодня попросту немыслимо вообразить, что Советский Союз всерьез оспаривал мировое лидерство Америки после Второй мировой войны. Распад СССР в 1991 году заставил американцев видеть в России слабеющую страну: она казалась бессильной, растерянной, а еще, уже при Владимире Путине, ослепленной злобой. Коммунизм как идеология, которую люди добровольно принимали и поддерживали, был отправлен на свалку