И затем три сердечка.

Она уставилась на них.

Три сердечка?

Три сердечка?!

Ледяной холод хлынул изнутри, разливаясь по всему телу.

Она скомкала идиотские красные листочки в тугой шарик, пошла в ванную и спустила их в туалет. Огляделась, заглянула в шкафчик. Под шкафчиком на полке в ряд стояли четыре стаканчика с зубными щетками. Один – с картинкой медвежонка Бамсе. Стало быть, младшего брата.

Взяв стаканчик с медвежонком Бамсе, она пописала в него. Поставила обратно на полку.

Вернулась в комнату Викинга, поставила стул, как тот стоял раньше, расправила покрывало. Выключила музыку прямо в разгар страстного гитарного соло.

Вышла через террасу, закрыв за собой дверь, и направилась прямиком к Агнете.

– Привет! – проговорила Агнета с удивлением в голосе. – Заходи.

Кот пытался ускользнуть в подъезд, Агнета поймала его и взяла на руки. Тот тут же начал мурлыкать.

– Ты не знаешь, где Викинг? – спросила София, зайдя и усевшись за кухонный стол.

– Он в хоккейном лагере, где-то в Будене. Вернется во вторник. Я только что испекла бисквит – хочешь?

Бисквит София обожала.

– Спасибо, хочу.

– Молока?

– А какао у тебя есть?

– Ну да.

– Может быть, и булочки?

Агнета рассмеялась.

– Ну конечно же!

Какая она сегодня веселая. Достала булочки, подогрела молоко, выставила на стол банку какао. Даже напевала себе под нос: I was made for loving you baby, you were made for loving me[53].

– Ты перестала заикаться?

От этого вопроса она тут же снова начала заикаться.

– Н-н-нет, просто н-немного лучше, когда все с-спокойно.

– Почему все спокойно?

– М-мама, – ответила она. – Они п-пока не планируют ее выписывать.

Ах да, ведь ее сумасшедшую мамашу положили на принудительное лечение.

– Хорошо тебе тут одной?

Агнета кивнула, щеки у нее покраснели.

– Угу, – ответила она и налила в чашку Софии дымящегося какао.

Села с другой стороны стола. Кот тут же прыгнул ей на колени.

– Я хотела тебе кое-что рассказать, – начала София, но обещай никому не говорить – ни одной живой душе. Обещаешь?

Глаза у Агнеты округлились.

– Ясное дело, я никому не расскажу.

– Я беременна.

У Агнеты челюсть отвалилась, булочка упала на стол.

– Ой-ой-ой, – пробормотала она.

Казалось, она не знает, радоваться ей или ужасаться. – И что ты собираешься делать? Оставишь его себе?

В ту же секунду зазвонил телефон, стоящий на комоде в прихожей. Агнета подскочила так, что кот скатился на пол, радостно выскочила в прихожую и ответила, назвав свой номер телефона. В голосе зазвучал восторг.

– А, так у тебя все болит после тренировок?

Затем она рассмеялась – словно зазвонили колокольчики.

– Так тебе и надо! Уезжаешь от м-меня ради тренировок – так вот мучайся.

Снова смех.

– Нет, с-сегодня дождя еще не было, но очень сильный ветер. В воздухе словно запах серы.

Некоторое время она молчала.

– Нет, ту работу он не получил. Будет искать в Видселе, там есть мастерская… Сусси не хочет, чтобы он уезжал, пока она не закончила… да, вот именно!

Она снова засмеялась – надо же, как ей весело!

София прислушивалась, навострив уши, пытаясь разобрать, что говорится на другом конце провода, но слышала только голос. Слов не разобрать.

– Д-да, очень здорово, знаю, я тоже… Спасибо, что позвонил.

Краткая пауза.

И совсем тихо:

– Я тоже по тебе скучаю.

После этого она положила трубку.

Наступила ясность, все встало на место, слой за слоем – как слоеный пирог.

– Спасибо за булочки, – сказала она.

– Но ты ведь их даже не попробовала! – воскликнула Агнета.

– Я должна купить продукты. Маме. Она ждет меня.

Агнета улыбнулась.

– Увидимся сегодня вечером. Поздравляю с ребеночком! Когда он родится?

– В феврале. Тебе сегодня придется работать? Там, в бытовках?

Агнета вздохнула.

– Теперь они и по выходным строят, так что мне приходится работать по вечерам и в субботу, и в воскресенье.

Кто отец ребенка, она не спросила.

Выйдя из квартиры, София поднялась по склону к реке. Прошла по тропинке вокруг вершины, так что ее глазам открылась стройка. Сев на камень на ветру, она некоторое время изучала стройку. До нее доносились слабый гул и грохот машин, работавших далеко внизу. Подъемный кран, разные тракторы. Множество маленьких человечков в комбинезонах и касках – они двигались, точно заторможенные муравьи.

Мост – это единение. Мощный символ. Связующая нить. Благодаря ему берега встречались, сливались воедино.

Юдит совершенно права. У нее такие возможности – она может стать, кем только пожелает. Несколько недель назад ей в ящик положили каталог – «Высшее образование в Швеции, 1980–1981», она уже успела его пролистать. По всей стране есть множество университетов и высших школ, предлагающих всяческое обучение. Она может выбрать, что хочет. Это ее выбор, только ее. Прожить жизнь тем человеком, каким она решит стать. Надо только определиться.

Подумав немного, она направилась в Konsum. Ее семья всегда все покупала там. Теперь у нее есть свои деньги – какое счастье, когда не надо выпрашивать у родителей наличные. И собственное транспортное средство у нее тоже есть. Гувер одолжил ей одну из своих старых, снятых с учета машин – теперь тачка стояла на лесной дорожке неподалеку от линии электропередачи рядом с Гранселем. Ей придется быть осторожной, когда она будет на ней ездить, ведь у нее нет прав. Однако риск, что ее остановят, минимален – особенно если придерживаться маленьких дорог. Гувер пытался капризничать, когда она пожелала одолжить машину. Пришлось напомнить ему, что ей достаточно снять трубку и позвонить Густаву Стормбергу и рассказать о запасах препаратов, которые хранятся в подвале здания евангелической миссии. Тогда он дал ей ключи. Даже спросил, не может ли он еще что-нибудь для нее сделать. Удобно иметь лояльных коллег.