– А что произошло на Острове? – спросил он. – Зачем было устанавливать Мост Чанга?

Брэдбери морщился, слушая ответы. Иона чувствовал, что инженер винит лично его в том, что все пошло не так, как было задумано.

Аксель, однако, не унывал:

– Значит, мистер Чанг запустил свой новый виртуальный мир? Ну и что с того? Сейчас это фишка месяца, но пройдет немного времени, и все поймут, что никакой разницы нет.

– Возможно, – с сомнением сказал Брэдбери.

– Это точно, – убеждал Аксель, – когда у них будет выбор между миром диктатуры и свободной открытой Метасферой…

– Мы еще далеки от этого, – напомнила Сэм.

– Четверть пути пройдена, – сказал Аксель, – и у нас все еще есть секретное оружие.

Он обернулся к Ионе и хлопнул его по спине:

– Так как, парень? Раз ты нашел один из Четырех Углов, может, вспомнишь и остальные три?

Они перезапустили Южный Угол на следующее утро.

Зал управления был заполнен Стражами, которые, затаив дыхание, уставились на мониторы. По кивку Акселя Сэм щелкнула выключателем, и Иона через пол почувствовал вибрацию серверов.

Прошло пять секунд, затем десять, и наконец один за другим мониторы засветились.

Сначала на них появились лишь белые линии, пересекающие серый фон. Затем линии стали соединяться, образуя силуэты будущих форм, а после и сами формы, постепенно заполняющиеся цветом и текстурой.

Довольно скоро Иона увидел города, леса, океаны и пустыни и услышал громогласное «ура» своих союзников-Стражей.

Часть информации с жестких дисков потерялась безвозвратно. Тем не менее почти восемьдесят девять процентов всей инфраструктуры Южного Угла удалось восстановить – и он был свободен от контроля Грейнджера.

Взгляд Ионы задержался на одном из мониторов. Он увидел знакомые очертания Острова Перенесенных. В лучах солнца, омываемый теплыми волнами, Остров выглядел как настоящий рай, которым прежде и являлся. Но теперь он был пуст.

В небе над Островом все еще сияло окно в Чангосферу. Брэдбери сказал, что может закрыть окно, используя прибор Чанга, но Аксель отговорил его.

– Мне это нравится не больше, чем тебе, – сказал он. – Однако сейчас это не только дорога в Чангосферу, но и путь обратно. Так что мы должны оставить его открытым.

Аксель прихватил с собой кое-что из Сиднея: бутылку игристого вина. Иона не мог взять в толк, как удалось раздобыть ее, не истратив целое состояние. Аксель раздал присутствующим бумажные стаканчики и разливал в них вино, пока бутылка не опустела. Затем он поднял свой стакан и предложил тост.

– За Стражей! – сказал Аксель. – За победу! За свободу!

– За свободу! – подхватили хором все вокруг.

Ионе не понравилось вино. У него было горькое послевкусие, а пузырьки щекотали нос. К тому же казалось, что у него не так уж много поводов для праздника.

Он помог Стражам захватить контроль над Южным Углом. Без него они бы до сих пор его искали.

Но по ходу всех событий он устроил величайшую катастрофу в истории Метасферы. Он едва не уничтожил всех Перенесенных, и на его совести были смерти десятков людей в реальном мире.

Он также потерял маму и свой дом.

А это было только начало метавойн.

Я просто прошу тебя поразмыслить еще раз над твоим выбором.

Грейнджер был так уверен в себе и своей правоте. Он излагал свою позицию без эмоций, руководствуясь лишь логикой, холодной и жесткой. Услышав его доводы, Иона не нашел что им противопоставить. До сих пор не нашел.

Грейнджер заявил, что Метасфере нужен порядок, организация и четкая структура. Иона верил в это всю свою жизнь. Но затем поверил в свободу. Поверил в Сэм, в Акселя и в то, за что они боролись.

Да, Иона Делакруа изменил мир.

Но к лучшему или к худшему, хотелось бы ему знать.

Эпилог

Семья воссоединилась на вершине горы в Чангосфере.

Воздух был холодным, свежим и чистым, а пейзаж захватывающим, множество цветов и текстур. Реки струились по долине между гор и уносили свои воды к сверкающим башням городов на горизонте. Аватар-слон развернул длинный хобот и радостно протрубил.

Красный дракон поцеловал слона в морщинистый лоб, затем обнял крылом худенького веснушчатого парнишку с копной темных волос, а тот засмеялся и сказал обоим, что любит их.

Они не замечали, как надвигаются грозовые облака.

За тремя аватарами следил небольшой сокол по имени Джошуа.

Скрываясь за серым облаком, он наблюдал за ними со все возрастающей жаждой.

Жаждой жизни.

Сокол чувствовал присутствие живого и начал вспоминать… То, что было до Острова.

Он вспомнил доктора, мрачно склонившегося над кроватью, и запах больничной палаты. Потом другое здание: со строгим фасадом, но очень уютное внутри. С кожаными кушетками и органной музыкой. Он заверил отпечатком пальца какие-то документы, а затем… Затем лег на кушетку, вышел в сеть, и боль в костях утихла.

Джошуа помнил, как в одиночку плыл к Острову, погруженный в мысли о несправедливости происходящего. Почему этот день наступил так быстро, прежде, чем он нашел кого-то, с кем его разделить?

Джошуа хотел чего-то большего, чем эта полужизнь, которая ему осталась.

Он хотел то, что было у мальчишки. То, что так жестоко отняли у него и у всех, кто обитал на Острове Перенесенных.

Мальчишка был жив. Сокол хотел – нет, он жаждал – получить его жизнь.

И он собирался отнять ее.