Круглое, сковородкообразное лицо с одутловатыми, раздутымищеками повернулось в мою сторону. На лбу лежала густая челка, сразу под нейкустились брови. Вот глаз у нее не имелось. Вернее, они, конечно, существовали— узенькие щелочки, подпертые кусками нарумяненного жира, но цвет их осталсямне непонятен. На груди у монстра красовалась неожиданно маленькая брошка ввиде розовой бабочки, усеянной брильянтами. Очень красивая, дорогая, нонеподходящая профессорше вещь. Подобное украшение подходит девушкам или хрупкимженщинам.

— Садитесь, — неожиданно мелодичным, нежным голосомпроизнесла Яна Валерьевна. — Настя объяснила мне суть дела. Она сама никак несможет выполнить ваш заказ, что только к лучшему. Кулькова не слишком опытныйспециалист, случайный в нашем деле человек. А я профессор, доктор наук, автормногочисленных монографий. Вам просто повезло, обычно я завалена работой поуши, но сегодня один клиент заболел, а тут вы.

— Удивительное везение, — закивала я.

Щеки Яны Валерьевны разъехались в разные стороны, скорейвсего, она заулыбалась.

— Вот и хорошо, — кивнула Темкина, — надеюсь, вы понимаете,что гонорар профессора отличается от вознаграждения полуграмотной особы,которую увольняют за несоответствие занимаемой должности?

— Сколько? — деловито поинтересовалась я.

Названная сумма оказалась в пять раз выше той, что беретНастя, но мне требовалось расположить к себе Темкину, поэтому я не сталавосклицать в негодовании: «С ума сойти!»

Нет, я кивнула и равнодушно поинтересовалась:

— Наличными оплачивать или можно карточкой?

— Живыми деньгами! — алчно воскликнула Яна.

— Без проблем.

Кусты бровей поднялись вверх, из щелочек выглянули хитрыеглазенки.

— Чудесно, — пропела Темкина, — вот вам лист бумаги и ручка,напишите сведения о своих предках, чем они дальше от вас, тем лучше. Вначаленадо вспомнить день, месяц, год и место их рождения. Знаете, правду о бабушке —хорошо, о прабабке — еще лучше, а если вы способны рассказать о пра-пра-пра..,совсем расчудесно.

Я повертела в руках листок бумаги. Если я хорошо знакома сбиографиями пращуров, то зачем тогда собираюсь платить нехилую сумму Темкиной?Впрочем, я ж богатая идиотка!

— Понимаете, столь точную информацию я могу сообщить лишь ободном человеке.

— Прекрасно, хватит и его. И кто он? Дедушка?

— Нет, я сама, Дарья Васильева, родилась…

— Даже про мать ничего не знаете?

— Нет.

— И про отца?

— Увы, мы не встречались!

Яна Валерьевна постучала пальцами по столешнице.

— Тяжелый случай.

— А кому сейчас легко? — машинально ляпнула я и испугалась.

Скорей всего, Яна Валерьевна обозлится и откажется общатьсяс хамоватой клиенткой. Но профессор неожиданно засмеялась.

— Абсолютно с вами согласна! Деньги счет любят, нечего ихзря растренькивать. Попробую сделать все, что в моих силах. С вас задаток.

— Да, конечно, — закивала я, только сейчас поняв, что забылав «Пежо» сумочку, — думаю, вам удастся раскопать все. Зелимхан Хасановичговорил: Яна Валерьевна волшебница.

Лицо толстухи скукожилось.

— Вы о ком говорите? — недоуменно воскликнула она.

Я повесила на лицо самую сладкую улыбку.

— Жил-был на свете человек по фамилии Адашев и по имениЗелимхан Хасанович. Вы в свое время помогли ему собрать некие документы,помните?

Яна Валерьевна молчала.

— Папочку, — тихо продолжила я, — с бумагами, неужтопозабыли?

— Вы кто? — резко спросила Темкина.

— Курочка с чемоданом золотых яиц.

Профессор отвернулась к окну.

— Наверное, вы уже поняли, что я не собираюсь составлятьродословную?

Начальница молча кивнула. То, что она не стала орать, топатьногами и звать охрану, чтобы выставить из кабинета докучливую посетительницу,обнадеживало. И я бодро продолжала:

— Зелимхан погиб, слышали?

Доктор наук пожала плечами.

— Мне до него дела нет.

— Папка с информацией исчезла.

Темкина повернулась ко мне.

— А я тут при чем?

— Но остались люди, готовые заплатить за уже собранные длянего сведения еще раз.

Яна Валерьевна выдвинула ящик стола, порылась в нем,вытащила огромный, похожий на парашют, носовой платок, вытерла им лицо исказала:

— Подлинников нет.

— То есть?

— Адашев забрал их с собой.

— Вы продали ему документы?

— Да.

— Это же незаконно!

Яна Валерьевна неожиданно улыбнулась:

— Вы пришли сюда, чтоб учить меня? Оригинально! Значит, так.Я великолепно помню, о ком Адашев собирал сведения. Заказ его выполнялсятрудно, оттого и запомнился, на Кавказе идут боевые действия, то в одном местестреляют, то в другом, архивы у них там в безобразном состоянии, кое-чтопогибло безвозвратно.

Люди теперь иными стали. Когда началась ВеликаяОтечественная война, архивные работники порой спасали бумаги ценой своей жизни,а сейчас! Убежали прочь, единицы хранения побросали, а когда с них спросили,ответили: «Так война идет! Что же мне, из-за каких-то бумажонок умирать?»

Удивительная безответственность и безалаберность на фонепопустительства властей. Вот когда я училась в институте, студентамрассказывали о заведующем архивом из города Смыльска. Крохотное местечко, богомзабытый медвежий угол, ну какие там особо интересные бумаги, так, ерундабытовая. Так вот, в сороковом году Смыльск затопило. Директор хранилища вывезна предоставленном грузовике свою семью и вещи, архив он бросил, решил, чтонаводнение все спишет, ан нет!

Спросили с него крепко, целый процесс затеяли, чтобы другимнеповадно было, осудили и в лагерь отправили, хорошо не расстреляли. Вот какраньше бумаги берегли. А теперь! Сгорело — и ладно, утонуло — и плевать.