— Ого! Интересненько, — развеселилась я. Под нашей лодочкой меж тем мелькнула черная извивающаяся тень ливьятана: длинное тело, слегка проступающие над поверхностью шипы. Подводный змей начал лениво виться вокруг лодки. Я тяжело сглотнула, а Полынь, не мудрствуя лукаво, шлепнул его по голове веслом: «Сгинь!». Тварюга испугалась и быстро поплыла прочь. Я выдохнула.

— Вот и я так подумал — интересненько, — ответил мне куратор. — При этом, судя по допросу Бундруми, тексту обоих ташени и тому факту, что подозреваемая не знала о его аресте, ювелир действительно не был близко знаком со своими заказчицами. А значит, то, что Мелисса написала ему — это из ряда вон выходящее поведение. Вероятно, она была взволнована и нигде не могла найти Айрин. В общем, я послал Андрис к дому Бундруми — пусть отследит ташени. Ну а по дороге она разбудила мою ленивую ассистентку, — покосился на меня он, недовольно сузив чернющие глаза. Я гордо проигнорировала это взгляд.

Он продолжил:

— Тем более, заметь — в этот раз маньяк не стал как-либо скрывать труп. Наоборот, он буквально бросил его на виду, черной краской и рисунками наружу. Я бы сказал, что это своебразный вызов.

— Значит, когда Андрис сделает свое дело, мы поедем по адресу и схватим Мелиссу?

— Да. Если она еще жива.

Мы вылезли из лодочки, привязали ее и сели на берегу рва Рейнич. Точнее, это я села на скамейку, а Полынь начал задумчиво шагать вокруг оной. Мне кажется, если мы пробудем тут достаточно долго, он вытопчет еще один мини-Рейнич, который будет охранять не Дворец, а меня.

— Вообще, если избавляться от подельников, то логичнее сразу от двух, — прикинула я. — Точно нигде нет седьмого трупа?

Полынь остановился и со значением поднял указательный палец:

— Вот-вот. Я тоже подумал об этом и запросил срочный обход территории Дворца. Пока все чисто, то есть Мелисса, может, и убита, но точно не по всем «правилам» нашего маньяка. Если при этом окажется, что на льду у нас Айрин, сложно будет переоценить важность такого открытия.

— Получится, что маньяк не готов убивать сразу двоих по ритуалу с черной краской, — я кивнула.

— Именно. А значит, двухнедельная пауза между убийствами все меньше становится похожа на совпадение: он может совершать лишь одно убийство за раз. Или, другая опция, — не все люди на территории Дворца подходят для целей маньяка. Например, Айрин подошла по каким-то параметрам, а Мелисса — нет.

— Что-то легче не становится…

— Становится-становится. Много смутных гипотез куда лучше, чем ноль аксиом, — не согласился со мной куратор.

Я потеребила больное ухо — есть у меня такая привычка в случае усиленного мысленного процесса.

— Полынь, а как ты думаешь, почему Айрин убита не на острове-кургане? Почему здесь вообще была тропинка изо льда?

Он пожал плечами:

— Точно не знаю. Возможно, именно так наш маньяк всегда и проходил на остров: чтобы не светиться в записях охраны. И в этот раз подумал, что магия кургана — если ему все-таки важен именно этот момент — сработает и на таком расстоянии… — Полынь критично окинул взглядом лед, розовеющий в лучах пробивающегося сквозь деревья солнца.

Неожиданно глаза куратора расширились:

— Погоди! — почти крикнул он и снова начал наворачивать круги, куда более быстрые, чем до этого. — Это не маньяк сделал ледяную тропку. Это Айрин сделала ее для него. Вероятно, она всегда ходила с ним на убийства, создавая вот такой проход. Создавала и уничтожала, когда они перебирались на другой берег, чтобы никто не заметил. Но, когда маньяк решил избавиться от нее, он сделал это на полпути, не доходя до Дворца — по одной простой причине…

Я резво вскочила на ноги, потому что меня тоже осенило. Ох, это же самое прекрасное чувство на свете — когда у вас в голове неожиданно вспыхивает яркая, ясная, наверняка правильная идея!

Я отбарабанила, быстро-быстро, чтобы Полынь не смог опередить меня:

— Маньяк убил ее на дорожке, потому что иначе не смог бы вернуться с острова. Дорожка могла бы растаять, как сейчас. У него все-таки нет магии! Я не зря сказала тогда про голубей, Полынь, юхуууу! — я запрыгала, радуясь, как ребенок.

Куратор, впрочем, поспешил остудить мой пыл:

— Нет, погоди. Может быть, он просто не умеет превращать воду в лед, потому что не шарит в магии преобразования — это весьма специфическая дисциплина. Но ты молодец.

— «Но сильно не рассчитывай, но так держать, но-но-но-но», — передразнила его я, вспоминая вчерашнюю беседу.

Полынь хохотнул:

— Но… Но пищи для размышлений у нас с тобой теперь полно.

Мы примолкли, потому что на фоне рассветного неба в нашу сторону неслась ярко-желтая ташени. Не успела бумажная птичка долететь до адресата, как ее с уханьем перехватил Плюмик. После этого совенок с мгновенно обмякшей ташени сел на плечо Полыни и вручил хозяину послание.

— Ну ты и ревнивый вырос, — хмыкнул куратор. Я удивилась:

— Это что, уже взрослая птица? — Плюмик, сидя на плече Ловчего, едва дотягивал по росту до уха человека.

— Ага, карликовая порода…. Так. К Мелиссе я поеду один. А ты дуй в Иноземное Ведомство и жди меня в кабинете.

Я запротестовала:

— Хей, так нечестно! Зачем я тогда вообще приперлась сюда в такую рань?

— Принятые начальством решения не обсуждаются. Не забудь, кстати, насыпать овса лошади Андрис в ведомственном стойле, — куратор зевнул, — и, пожалуйста, купи нам кофе по дороге.

— Хорошо, босс, — буркнула я.

Полынь пошел прочь. Плюмик на его плече повернулся на сто восемьдесят градусов, клювом ко мне, и ехидно надулся, издав какой-то мерзкий звук на мотив чаячьего крика. Прах побери, почему это сова-недорослик так ко мне относится?!

***

Лошадка Андрис оказалась умницей: по дороге я позорно заснула, но она шла так мягко, что я даже не свалилась. Достижение, однако!

Оказавшись на Министерской площади, как и было велено куратором, я направилась не сразу в Ведомство, но, сначала, в кафе по соседству — за кофейком. Времени было уже почти семь утра, и, значит, столица оживала — любителей рано вставать у нас тут выше крыши. Несколько столиков забегаловки были заняты. Я попросила кофе и булочки на вынос и присела в ожидании.

— Доброе утро, Тинави! — неожиданно окликнули меня из-за соседнего стола. Оглянувшись, я увидела лыбящегося в мою сторону белобрысого Мелисандра Кеса. Я обратила внимание, что при свете дня его загорелая бронзовая кожа на тон темнее волос — признак южанина. Вызывающе-белая рубашка, не до конца застегнутая, красная бабочка прямо на голой шее и черные брюки казались очень экстравагантными для раннего утра. Зато ноги чужака были босые, волосы всклокочены, под глазом огромный фингал. Очков, кстати, нет. Я подскочила вместе со стулом.