Она была прекрасна в своем эфемерно-голубом платье; близость ее наэлектризованных светлых волос, ее нежных, прохладных серых глаз сделали его скованным и неуклюжим; он споткнулся на первом же шаге. Поначалу казалось, что говорить им не о чем; ему хотелось рассказать о полученном наследстве, но не вот так вот сразу, без подготовки.

— Майкл, как чудно снова с тобой танцевать.

Он угрюмо улыбнулся.

— Я так рада, что ты пришел, — продолжала она. — Боялась, что ты сглупишь и не появишься. Мы ведь теперь можем быть просто хорошими друзьями и вести себя друг с другом совершенно естественно. И еще, Майкл, я хочу, чтобы вы с Гамильтоном понравились друг другу.

Похоже, помолвка повлияла на ее интеллект; раньше он не слышал от нее таких вот наборов банальных фраз.

— Я бы, может, убил его, не моргнув глазом, — произнес он любезным тоном, — но он вроде на вид человек приличный. Правильный. Я другое хочу знать: а что делать таким, как я, не способным забывать?

Он не сдержался — губы при этих словах дрогнули; Кэролайн подняла взгляд, заметила это, и сердце ее затрепетало, как и в то утро.

— Ты очень переживаешь, Майкл?

— Да, очень.

И секунду после того, как он произнес эти слова, — причем голос, казалось, шел из самых туфель — они не танцевали; просто стояли, прижавшись друг к другу. А потом она отстранилась и сложила губки в дивную улыбку:

— Поначалу я не знала, что делать, Майкл. Я все рассказала Гамильтону про тебя — что ты мне очень нравился, но его это не задело, и он прав. Потому что тобой я уже переболела — да, правда. И ты проснешься в одно прекрасное солнечное утро и поймешь, что тоже переболел мною.

Он упрямо покачал головой.

— Поймешь. Мы не подходим друг другу. Я — человек легкомысленный, мне нужен муж вроде Гамильтона, который будет принимать все решения. Так что это не просто вопрос… вопрос…

— Денег.

Он опять едва не выложил ей последние новости, и опять что-то подсказало ему, что сейчас не время.

— А как ты тогда объяснишь то, что случилось, когда мы на днях встретились, — спросил он беспомощно, — и то, что происходит сейчас? Почему нас тянет друг к дружке, как прежде, будто бы мы — одно, будто по жилам у нас течет общая кровь?

— Не надо! — взмолилась она. — Не надо так говорить, все уже решено. Я всем сердцем люблю Гамильтона. Просто я вспомнила кое-что из того, что было, и мне стало жаль тебя… нас… наше прошлое.

Глянув через ее плечо, Майкл увидел, что к ним идет еще один танцор. Он в панике увлек ее прочь, но тот появился снова.

— Мне нужно видеть тебя наедине, хоть на минутку, — быстро проговорил Майкл. — Где?

— Я завтра приду на чай к Джебби Уэст, — прошептала она, как раз в тот момент, когда чужая рука вежливо легла Майклу на плечо.

Однако на чае у Джебби Уэст поговорить им не удалось. Рядом с ней стоял Резерфорд, и во всех разговорах они участвовали вместе. Ушли они рано. На следующий день, с первой почтой, доставили приглашения на свадьбу.

И тогда Майкл, которого хождение взад-вперед по комнате уже ввергло в тоску, решился на отчаянный шаг: он написал Гамильтону Резерфорду и попросил на следующий день встретиться с ним. Резерфорд в кратком телефонном разговоре согласился на встречу — но на сутки позже, чем Майкл рассчитывал. А до свадьбы оставалось всего шесть дней.

Они договорились встретиться в баре отеля «Иена». Майкл знал, что он скажет:

«Послушайте, Резерфорд, вы понимаете, какую ответственность берете на себя, вступая в такой брак? Понимаете, сколько пожнете бед и сожалений, если заставите девушку выйти за себя вопреки тайным порывам ее сердца?»

Он собирался объяснить, что преграда между ним и Кэролайн всегда была искусственной, что теперь она исчезла; собирался потребовать, чтобы ситуация, во всей ее полноте, была представлена на суд Кэролайн — пока еще не поздно.

Резерфорд наверняка разъярится, скорее всего, устроит сцену, но Майкл знал, что борьба идет не на жизнь, а на смерть.

Резерфорда он застал за разговором с человеком постарше — Майкл несколько раз встречал его на свадьбах.

— Я видел, что произошло почти со всеми моими друзьями, — вещал Резерфорд, — и твердо решил, что со мною этого не повторится. Не так-то это сложно: если жениться на девушке, не обделенной здравым смыслом, и растолковать ей, что к чему, и делать на «отлично» свое дело, а с ней обращаться по совести — вот это и называется «брак». А если с самого начала потакать всяким глупостям, то это временная штука: через пять лет либо мужик сбежит, либо жена сожрет его с потрохами, и кончится все привычной белибердой.

— Верно! — с энтузиазмом закивал его собеседник. — Гамильтон, дружище, ты совершенно прав!

Кровь Майкла медленно закипала.

— А вам не кажется, — ледяным тоном обратился он к Гамильтону, — что такие представления вышли из моды лет сто назад?

— Нет, не вышли, — любезно, но отрывисто произнес Резерфорд. — Представления у меня самые современные. Если моей милой того захочется, я готов в следующую субботу венчаться в аэроплане.

— Я не про такую современность. В обращении с чувствительной женщиной…

— Чувствительной? Да вовсе не такие уж женщины чувствительные. Это парни вроде тебя слишком чувствительные; вот такими парнями они и помыкают — их преданностью, добротой и прочим. А еще прочтут пару книжек, посмотрят на пару картин — больше-то им заняться все равно нечем, — а потом объявляют, что куда утонченнее тебя, а чтобы это доказать, закусывают удила и мчатся прочь — прости-прощай; да уж, чувствительные, как пожарные лошади!

— Кэролайн очень чувствительна, — глухим голосом сообщил Майкл.

Тут собеседник их встал и откланялся; когда разобрались с оплатой его счета и они остались наедине, Резерфорд наклонился к Майклу, будто тот задал ему вопрос.

— Кэролайн не просто чувствительна, — сказал он. — Главное из ее чувств — здравый смысл.

Его серые глаза поймали взгляд Майкла и воинственно блеснули.

— Вам это, понятно, кажется грубостью, мистер Керли, но, по моим наблюдениям, среднестатистический современный мужик сам напрашивается на то, чтобы женщина превращала его в обезьяну, — а ей низведение его до этого уровня даже не доставляет ни малейшего удовольствия. Мужчин, которые повелевают своими женами, осталось совсем мало, но я намерен стать одним из них.

Майклу показалось, что пора вернуть разговор к настоящему моменту.

— Вы понимаете, какую на себя берете ответственность?

— Разумеется, — прервал его Резерфорд. — Ответственности я не боюсь. Я буду сам принимать решения: надеюсь, что разумные, но в любом случае мое слово будет последним.

— А что, если это неверный шаг? — импульсивно проговорил Майкл. — Что, если брак ваш не основан на взаимной любви?