Охнув от страшных слов отца, светловолосая девица отстранилась от мужика и выпалила:

— Как же, тятенька? Что ж вы говорите? Неужто я Верушку должна в лес отвести обратно? Нет, не отдам я ее!

Порывисто отпрянув от отца, девица подхватила на руки трехлетнюю заплакавшую малышку со светлыми волосами, и испуганно посмотрела на отца с матерью, которые недовольно глядели на нее.

— Ты посмотри, доченька, у нее же хвост собачий! — недовольно заметил отец девицы. — Нас же люди засмеют! Мы твою приблудную, в жизнь замуж не выдадим!

Мужику вдруг завторили и другие родственники молодых баб с детьми, говоря о том, что если у девочек были хотя бы только хвосты, то мальчики, по словам женщин – бывших пленниц, превращались по ночам, как и их отец, в оборотней – волков.

К такому повороту событий Сабуровы оказались не готовы. Они видели как горожане и поселяне сторонятся детей оборотня, считая их явным исчадием ада. Один из мальчиков лет восьми, даже спрятал свою руку за спину, ибо его несколько пальцев покрытых шерстью и с когтями явно вызывали ужас у окружающих взрослых. Спасенные молодые женщины, матери детишек, как-то печально молчаливо стояли, слушая все нелицеприятные реплики людей в сторону своих чад и молчали. Ведь там, на болоте, в логове у оборотня окруженные болотом и лесным зверьем, они казались друг другу вполне нормальными, хотя немного необычными. Но теперь, они словно окунулись в жестокую действительность, где люди не собирались воспринимать спокойно хвосты у девочек и звериную ночную сущность у мальчуганов.

Отметив, как расстроены молодые бабы, на глазах которых появились слезы, и как они теперь словно боятся подойти к своим детям, Мирон помрачнел, лихорадочно размышляя, как разрешить эту роковую ситуацию. Дети, чувствуя ненависть окружающих взрослых, словно прокаженные сжались в кружок, опасаясь гнева поселян.

— Но ведь это дети ваших девок, — заявил Мирон мрачно. — А значит и ваши внуки!

— Не надобны нам эти нечистые! — выпалил еще один мужик. — Че это у девки хвост волчий! Куда это годно?! А парни вообще зверье!

— Пусть эти дети на болото идут! И оборотень о них печется! — выкрикнула одна из баб.

— Да что ж вы такие то! — воскликнул Василий в сердцах.

Поселяне начали возбужденно обсуждать, как следует поступить с детьми, размахивая руками и пытаясь настоять на своем.

Невольно в шум разговоров ворвался громкий гул колокола, забившего в набат. Только спустя время, несколько дюжин поселян, прибывших на двор Бисеровых быстро вывалили на улицу с широкого двора, пытаясь понять, отчего все три церкви Тулы громко трезвонят колоколами в набат. В те далекие времена колокола часто извещали о грозившей опасности. Колокольный протяжный звон – набат не прекращался и гулко раздавался над всеми домами и дворами острога, порождая страхи в головах жителей. В скором времени на пыльной улице, увидев скопление людей, остановился некий юноша, лет шестнадцати, на рыжем коне и, видимо, увидев кого-то знакомого в толпе, громко выпалил:

— Батя! Воевода меня в Коломну послал. Царя известить. Крымцы, с янычарами турецкими многотысячным войском сюда идут. Они уже Лукино разорили да разграбили, а теперь сюда быстрым ходом движутся. Через четыре часа будут. Воевода велел по посадам и слободам сообщить, что кто через три часа в кремль не придет, пусть по лесам хоронится. Закроют все ворота в крепости то на осаду.

Парень, стегая коня, стремглав поскакал далее.

— О, Боженьки! — завопила истерично одна из баб.

Глазеющие за вернувшимися девками бабы дико заголосили и кинулись к своим домам, клича своих детей, бегающих по улице. Мужики тоже жутко засуетились, словно позабыв свои недовольства про детей оборотня и проворно поспешили по своим дворам.

Многие жители, мужики и парни, не призванные в третий Казанский поход царя, а так же бабы, теперь работали в полях, где не было слышно колоколов. Тут же были снаряжены несколько дюжин проворных пареньков лет девяти-десяти, которые поспешили предупредить по окрестным деревням и полям о грозившей опасности. Поселяне и слободские проворно собирали провиант, лошадей и детей, и направлялись под укрытие кремлевских стен. Дети оборотня тут же стали почти своими, и с девицами, приведенными с болота и родными быстро направились по домам, чтобы уже позже, когда смертельная опасность минует разрешить эту щекотливую трудную задачу о детях.

10.3

Во дворе Бисеровых появился услышавший набат Михаил, примчавшийся с сенокоса, с косой на плече. Увидев Семена и Сабуровых живых и невредимых, он высказал радостное удивление и тут же закричал, снующей по двору Насте, которая пыталась сложить на небольшую телегу мешки со снедью:

— Настасья! Собирайтесь быстрее. Я через час приду за вами, отвезу вас за красные стены. Я пока за матерью сбегаю!

— Иди, Михаил, мы сами управимся, — сказал Семен, проворно запрягая лошадь в телегу.

— Хорошо, тогда я за своими, да еще тетку Ильиничну с детками по дороге захвачу, — крикнул Михаил и уже выскочил со двора Бисеровых, устремившись по шумящей улице вверх.

Свадьбу Настя и Михаил так и не справили. Игнатий Гаврилович потребовал дождаться возвращения с болот Семена, а теперь уже не до того было. Настя с матерью бегали из дома во двор, проворно собирая съестные припасы, уже наготовленные впрок на зиму. Они то и дело причитали, что до сих пор не вернулся от кузнеца хозяин семейства, который ушел подковать вторую лошадь. Дед Гаврила, как и обычно, спокойно сидел на завалинке, и то и дело подшучивал над ними:

— Ты, Алефтина, быстрее суетись, а то ворота, то кремля закроют.

Алефтина Бисерова пропустила мимо ушей слова свекра, и он хмыкнул, принявшись уже за Настю:

— Да, девка, отпустили на две недели то твоего Михаила со службы, чтобы женился, а он и не успел. А теперь, неясно возьмет ли кто тебя замуж то после?

— Что вы, дедушка, говорите такое? — тут же отозвалась Настя. — Вот крымцев прогоним и свадьбу то справим.

— Ага. Если только твой жених голову не сложит теперь, а тебя в рабыни нечистые не заберут. А если убьют из родных кого, так вообще траур на полгода будет. Какая ж свадьба?

Из избы вышла Людмила, уже переодевшись в свой обычный черный подрясник, и штаны с сапогами. Плащ на ее плечах был распахнут. Она начала помогать женщинам.

Видя суматоху и страх окружающих горожан, Василий обратился к Мирону:

— О чем, братец, задумался?

— Идти надо к воеводе Темкину в помощь, думаю, — ответил Мирон, даже не задумавшись. — Раз уж тут оказались, то и бить крымцев будем тут. Что от судьбы линять? Если суждено здесь погибнем, а если нет, то героями будем…

— Ты прав, братец, — подхватил Василий и, обернувшись к Людмиле, огласил:

— Людмила, мы к воеводе Григорию Тимкину в войско идем, чтобы помочь с крымцами. Ты с нами ступай, в кремле укроешься и дожидаться будешь пока не разобьем нечистых.