– Ты по-прежнему его чувствуешь?

– Да, он все так же пробивается через заклинания на моем шраме. – Никодимус потер шею и в который раз вспомнил Джеймса Берра, своего злополучного родственника, жившего триста лет назад и тоже страдавшего какографией. Врожденной или подстроенной Тайфоном – неизвестно. Никодимус оглянулся на богиню и поспешил сменить тему. – Как вы оцениваете состояние магистра?

– После встречи с собственным призраком? Он совсем отчаялся.

Никодимус закрыл глаза.

– Нужно помочь ему бороться. У Дейдре есть план. – Он посмотрел на Боанн, внимательно наблюдающую за кобольдами. – Богиня, не сочтите за дерзость, но каково было так долго обходиться без Дейдре? Томиться рядом все эти годы, не имея возможности приблизиться…

– Тяжелее всего бывает, когда я казнюсь за ревность к Кайрану, оттолкнувшую Дейдре. В такие дни мне хочется сбежать от самой себя.

Никодимус кивнул.

– Пора бы уже ловить. – Боанн показала подбородком на кобольдов. – Ближе рыба не подберется.

Кобольды лежали не шелохнувшись.

– Никодимус, я вот что подумала, – мягко продолжила богиня. – Если ты так же теряешь власть над собой, как эти рыбы, может, тебя влечет не Франческа. – Она встала. – Может, это изумруд.

И тут Яш отдернул светляка, а Кремень набросил на прут кожаный колпак. Озерная гладь под плотным лесным пологом, не пропускающим ни лунного, ни звездного света, стала черной, как смола. Жила закинул в воду сеть из блестящего чернильно-фиолетового текста, которая тут же затянулась мешком.

С радостным гвалтом кобольды выволокли на берег бьющуюся в путанице сияющих фраз добычу. Никодимус громко гаркнул в знак одобрения. Ужин обеспечен.

Но уже в следующую секунду восторг Никодимуса померк при виде трепыхающихся серебристых тушек. Как ни урчит в желудке от голода, с рыбой придется несколько часов подождать – иначе при попадании в рот остатки ее праязыка исказятся, переполняясь ошибками, и еще недавно живые клетки станут злокачественными.

На рассвете тучи умчались прочь, оставляя затянутое влажным бледно-голубым шелком небо. Впервые после начала дождей ветер не пробирал насквозь, а ласково веял. Спустя какой-нибудь час после восхода уже припекало солнце.

Сезон дождей шел на убыль, унося с собой ливни. Скоро в отмытом до блеска городе зацветут сады, а на огороженных полях под дамбой проклюнутся нут, чечевица и зерновые.

Ясный день выманил горожан из домов и наводнил покупателями Южный рынок, однако в пересудах, в отличие от погоды, спокойствия и безмятежности не было в помине. Мастеровые по секрету шептали стряпухам и хозяйкам о набеге ликантропов и переполохе в святилище.

Ловя теплый ветер и обрывки разговоров, через толчею шагал магистр Роберт Дегарн. Расступающимся при виде черной мантии он отвечал сдержанным кивком и улыбкой. Сунувшись сперва к одному прилавку с пряностями, затем к другому, он, видимо, не обнаружил искомого и уже без улыбки направился к третьему. Там он объяснил в двух словах, что ему необходима мята для чая, но кто-то, увы, успел ее всю скупить.

Молодой торговец с жидкой черной бородкой встревоженно оглянулся на стоящего рядом невысокого мужчину в тяжеленном белом плаще. Тот вдруг ухватил Дегарна за рукав. Лысую макушку начальника станции накрыл взметенный внезапным порывом ветра черный капюшон с красной оторочкой.

– Что… – только и успел выдавить изумленный Дегарн, когда оторочка вдруг отделилась от капюшона и заткнула ему рот.

Вышедшая из толпы Франческа взяла Дегарна под локоть – и его мантия моментально одеревенела. Свободной рукой целительница бросила торговцу пряностями две серебряные монеты.

– Как мы и условились: к магистру Дегарну подошли на поклон двое обычных горожан, и он удалился вместе с ними. Будете держать язык за зубами, получите вдвое больше, когда я вернусь.

Торговец кивнул.

Франческа покрепче ухватила Дегарна под локоть.

– Сайрус, распусти ему слегка полы мантии, а то он идти не сможет.

Под руку с Дегарном Франческа степенно проследовала по узкому проулку в закрытый внутренний двор соседней таверны. Чтобы их там не побеспокоили, тоже пришлось хорошенько раскошелиться.

Белые стены двора скрывались под облаками тонких, словно папиросная бумага, фиолетовых и желтых цветов бугенвиллии. На фоне терракотовой плитки зеленели четыре карликовых апельсиновых деревца, поблескивая остатками капель на плотных восковых листьях. Центральную часть занимал небольшой зеркальный пруд, на высокий облицованный бортик которого Франческа с Сайрусом и усадили своего пленника. Мантия позволила Дегарну опуститься, но потом снова сковала по рукам и ногам.

Сайрус откинул капюшон с головы Дегарна, являя на свет перекошенное от гнева лицо, тугую цензурирующую повязку на лбу и кляп во рту. Карие глаза метали молнии.

Выдержав испепеляющий взгляд, Франческа вытащила из котомки отловленную накануне металлическую кошку. Дегарн скосил глаза на предъявленный ему предмет. Челюстные мышцы расслабились, зрачки расширились. Искреннее удивление.

Франческа выпустила кошку из рук – та звякнула о плитку. Следом Франческа уронила брусок лорнской стали. Дегарн стрельнул взглядом на брусок.

– Вам известно, как они попадают в Авил?

Дегарн покачал головой.

– Не лгите. У вас от вранья лысина розовеет. – На самом деле ничего подобного, но Дегарн, судя по расширившимся глазам, поверил. – Два таких конструкта, – Франческа пошевелила кошку носком ноги, – сидят на плече у горгулий-тяжеловесов, стерегущих вход на вашу станцию. У одного из них не хватало левого глаза. Я наивно приняла их за украшения, но, оказывается, их функция не сводится к декоративной. Это страховка для ваших гостей… из Лорна.

Дегарн сощурился.

– Вы прячете на станции вещих кузнецов, – ровным тоном продолжила Франческа. – Один из них, переодетый слугой, подавал нам мятный чай. Я видела вмятины от его пальцев на подносе – тогда я списала все на слишком тонкое или изношенное олово, но ведь это не так? Поднос покоробился от воздействующего на металл текста, потому что оказался в руках колдуна.

Франческа снова тронула носком ноги металлическую кошку.

– Вы усадили эти конструкты у себя на крыльце как гарантию, что не напустите горгулий на металломагов. А друидские фамильяры стаями летают над станцией и по городу.

Дегарн не шевелился.

– И поэтому вы… – она подыскала подходящее слово, – вертели передо мной хвостом, принижая Звездопад и превознося Астрофел. Проверяли на преданность Северу. Вы ведь агент Звездопада, так? Сколачиваете тайком Лигу Звездопада, чтобы Звездопад смог отделиться от Астрофела.

Дегарн по-прежнему не реагировал.

– Что ж, хорошо. В таком случае у меня три вопроса. Первый: почему вы укрываете на колаборисной станции кузнецов и друидов? Второй: как, во имя Создателя, они у вас до сих пор не порубили друг друга в щепки? И наконец, каким невероятным, феерическим, непостижимым остолопом надо быть, чтобы разгуливать по рынку в одиночку, после того как мы разоружили вашу кошку?