где стал отличным артиллерийским офицером. Он постоянно вспоминал имена своих командиров и нередко после паузы добавлял: «Потом, во время чистки, его расстреляли». Часто после подобных комментариев он восклицал: «Когда я думаю об этом, то не понимаю, почему меня тоже не расстреляли?»

Когда Заботин покидал Москву, его принимал не кто иной, как сам Георгий Маленков. Тот факт, что член Политбюро, перегруженный в то время военными проблемами, нашел время, чтобы принять скромного партийного функционера, который отправлялся в Канаду, можно считать знаменательным. Маленков, хотя и не являлся прямым начальником Заботина, дал ему указания, как он должен действовать: разведывательная работа должна оставаться тайной для посла; переписка с Москвой должна идти мимо посла, чтобы он не узнал имен шпионов; в некоторых случаях, когда агенты Заботина получат информацию о канадских делах, он может информировать посла, но не раскрывая источника.

В первые годы работы аппарат атташе был занят вербовкой нужных людей, проверкой их в Канаде и связью с Москвой по вопросам утверждения. К концу 1944 года была собрана группа канадских агентов численностью примерно в двадцать человек. Сеть, включающая как агентов ГБ, так и агентов военной разведки, достигла пика в 1945 году, к концу войны она состояла из семнадцати официальных советских лиц и около двадцати канадцев. Двое выдавали себя за работников торгового представительства, один – за корреспондента ТАСС, один – за переводчика, двое других – за привратников, а еще двое – за шоферов. Заботин, однако, думал, что аппарат таких размеров слишком мал для поставленных задач. У него были планы существенного расширения аппарата под прикрытием торгового представительства. Но прежде чем эти планы начали воплощаться в жизнь, случилась катастрофа.

Главные агенты

Среди двух десятков агентов и субагентов сети Заботина Алан Нун Мэй занимал особое положение. Опытный физик-экспериментатор и британский государственный служащий, он побывал в 1936 году в России и слыл человеком левой ориентации. Однако он не участвовал в политической борьбе и его статьи никогда не появлялись в прессе. Когда главной задачей британской контрразведки была охота на немецких шпионов, Скотленд-Ярд не усомнился в лояльности Мэя, и его послали в Канаду в составе исследовательской группы, работавшей в области атомной энергии.

Следуя инструкции Москвы, Заботин вошел в контакт с Мэем в 1943 году и после этого получал от него время от времени информацию, главным образом, о прогрессе в атомных исследованиях. В 1945 году по требованию аппарата Заботина Мэй сделал несколько обширных и исчерпывающих сообщений. В июле 1945 года он передал лабораторные образцы урана-235 и урана-225, которые полковник Мотинов, помощник Заботина, немедленно отослал в Москву. Уже на следующий день после бомбардировки Хиросимы Заботин отправил в Москву закодированную телеграмму с полученными от Мэя сведениями об атомной бомбе, которые в то время были еще строго засекреченными:

«Директору. Факты, приведенные Алеком: 1) Испытания атомной бомбы были проведены в Нью-Мексико. Бомба, сброшенная на Японию, была из урана-235. Известно, что дневной выпуск урана-235 на магнитной обогатительной установке в Клинтоне составляет 400 граммов. Выход «49», очевидно, в два раза больше (некоторые графитовые установки рассчитаны на 250 мегаватт, то есть на выпуск 250 граммов каждый день). Научные достижения в этой области решено опубликовать, но без технических деталей. Американцы уже выпустили книгу на эту тему;

2) Алек передал нам платиновую пластинку, покрытую тонким слоем урана-233 в виде окиси, вес которого 163 микрограмма».

Политическая информация поступала к Заботину от двух женщин: Кэтлин Мери Уиллшер и Эммы Войкин. Коммунистка с десятилетним стажем, Кэтлин Уиллшер начала поставлять информацию Фреду Роузу еще в 1935 году. Она работала в офисе высокопоставленного представителя Соединенного королевства в Оттаве и имела доступ к многим документам, в том числе и к секретной корреспонденции. Через ее руки также проходили письма, которыми обменивались канадский посол в Москве и премьер-министр Канады.

Эмма Войкин имела возможность передавать документы из канадского департамента иностранных дел. Дочь русских эмигрантов, Эмма Войкин была несчастной молодой вдовой, когда майор Соколов из русского посольства и его жена начали разрабатывать ее. Она потеряла не только мужа, но и ребенка и долгое время жила в бедности. Для Эммы Войкин Советский Союз представлялся страной счастья, где заботились о бедных. Вошедшие с ней в контакт Соколовы старались поддержать ее восторженное отношение к России. Из паспортного отдела департамента иностранных дел, где она работала, в феврале 1944 года она была переведена в особо секретный отдел шифровки. В октябре того же года она согласилась снабжать Соколова секретными материалами департамента иностранных дел, и, когда Москва дала зеленый свет, она принялась за дело. Она хотела эмигрировать в Россию, но Соколов удержал ее от этого. Когда она все-таки наконец появилась в советском посольстве с просьбой о советском гражданстве, был уже январь 1946 года, и прежде чем ее просьба была рассмотрена, ее арестовали.

Типичная группа информаторов была сформирована майором Роговым, другим помощником Заботина. Четыре канадских государственных служащих – Дэвид Гордон Лунан, Дарнфорд Смит, Нед Мазералл и Исидор Гальперин – образовали единую группу, и по указанию Москвы все их псевдонимы начинались с буквы Б. В целях конспирации Рогов старался ограничить контакты между ними, чтобы они знали только лидера группы, Лунана (Бака). Лунан, в свою очередь, поддерживал контакты со Смитом, Мазераллом и Гальпериным (Бадо, Бэгли, Бэконом). Приведенный здесь документ, отпечатанный на пишущей машинке на английском языке, был передан Лунану майором Роговым. На схеме указано, что Ян (майор Рогов из посольства) был главным руководителем сети. Лунан должен был стать центром группы, состоящей из четырех его сограждан.

Схема группы должна выглядеть примерно так, как показано ниже.

Главной задачей Лунана было собирать факты и информацию от остальных трех.

Дарнфорд Смит, инженер Национального исследовательского совета, поставлял информацию из области радиотехники и оптики и о работах секретного совета по исследовательским проблемам. Точное описание задач Смита хранилось в офисе Заботина, на некоторых стояла пометка «выполнено», на других – «частично выполнено» или «обещал сделать»[41].

Нед Мазералл, второй субагент Лунана, тоже работал в Национальном исследовательском совете, в самом секретном отделе, который занимался радарами, техническими аспектами радиосвязи и воздушной навигации. Мазералл был боязливым и нерешительным шпионом, и его вклад был незначительным.

Исидор Гальперин, профессор математики и эксперт в области артиллерии, имел обширные знания о новом оружии, взрывчатых веществах и других изобретениях. «Он проницателен, – писал Лунан, – и может быть полезным». Гальперин предоставил Рогову обширный отчет о работе Канадского института военных исследований и развития, о его заводах и лабораториях,