~~~

Процессия была обставлена пышно. Торжественно звонили колокола. Пели рога и трубы. Игриво выглянувшее из-за облачка желтое зимнее солнышко осветило своими лучами большой золоченый крест на синем куполе храма.

Александр даже прищурился — ехавший прямо перед ним на белом коне принц так блеснул кольчугой, что…

Что-то черное мелькнуло вдруг перед глазами хевдинга и — бух! — ударилось к кольчугу Гуннериха. Наследник пошатнулся, однако из седла не выпал. В руках подскочившего начальника охраны оказалась сломанная стрела!

Повезло наследнику, Господь хранил зачем-то… Ох, не зря Гуннерих надел поверх кольчуги узорчатый, в старом римском стиле панцирь, преподнесенный как раз по случаю праздника осчастливленным новым «Уставом» коллективом портовой таможни.

И снова просвистела стрела, ее услышали, когда замер в предчувствии чего-то недоброго людской гомон.

— Стрелок! — громко закричал шагавший рядом с Сашей Эвдальд Корабельщик. — Ловите стрелка! Вон он, на крыше!

— И там! — Манций Зерно показал рукой в совершенно другую сторону. — Смотри, смотри, побежал… Вон он!

— Лови злодея!

Снова грянули колокола, да какое там! Какая церковь, какие молитвы, если вдруг с необыкновенной силой вспыхнул древний инстинкт — ловить, хватать, удержать! Да и преступник-то, казалось, был очень близко, только лови.

— Лови, лови! Вон он!

— Вон они! Туда, к гавани побежали.

— А мы наперерез!

— А мы — на крышу!

— А мы…

Каждый, буквально каждый желал засвидетельствовать свою лояльность, выказать благородство и честь, желание жизни не пожалеть за любимого правителя, пусть даже еще и будущего.

И Александр тоже поддался всеобщему порыву, вдруг вспыхнувшему в толпе с быстротой подожженного ударом молнии сена! Ему тоже надо было бежать, лишний раз перед наследником показать свое рвение. Так ведь и всем хотелось того же.

Случилась свалка, все орали, гомонили, бегали, точнее, пытались бежать, что было уже вряд ли возможно на этой небольшой площади, вдруг превратившейся в бурный кипящий котел.

А Саша, в числе немногих других, успел! Выбрался, ухватился за забор, подтянулся — вот уже и крыша. И брошенный впопыхах лук — вот он…

Где же несостоявшийся убийца? Куда он мог деться? Наверное, перепрыгнул туда, на соседнюю крышу. Сарай там, что ли, или мастерская? Ну да, мастерская, судя по запаху — кожевенная. Саша уже бежал…

Слышно было, как позади грохотали по крыше стражники. Вот тоже перепрыгнули на амбар и побежали дальше.

Саша, наоборот, замедлил шаг, потом остановился. Что-то привлекло его внимание, какой-то звук… Стук, что ли? Не на крыше, внизу, во-он под тем корытом.

Выхватив из-за пояса кинжал, молодой человек спрыгнул.

Его не стали дожидаться. Прятавшийся под корытом человек, отбросив ненужное уже укрытие, выскочил в распахнутые настежь ворота и во всю прыть побежал по безлюдной улочке. Маленького роста, карлик, что ли? Да какой там карлик, мальчишка! Босой, меховая безрукавка, короткие, чуть ниже колен штаны, светлые волосы. Лет двенадцати, наверное. Ага! Вот почему стрела не пробила доспехи! Просто не хватило сил как следует натянуть тетиву. Ну, террорист… Стоит ли догонять такого?

Александр пригнулся: резко остановившись, парнишка вдруг развернулся и с ходу метнул в молодого человека длинный, сверкнувший на солнце нож.

Хорошо метнул, метко и со знанием дела. Если бы Саша вовремя не подался в сторону, чисто по старой каскадерской привычке уклоняясь от любой летящей железки, то…

— Ах ты, гаденыш!

Хевдинг настиг малолетку в три прыжка, ухватил за руку, заломил, предупредил сразу:

— Не вздумай кусаться — вышибу зубы. Ну? Ты зачем ножиком кидался?

— Это и не я вовсе… У-у-у…

Черт! Показалось, что ли?

На левом предплечье мальчишки синела татуировка: штурвал, ленточка с якорями и надпись «Тобариш»…

Ты же нынче скорбящее сердце скрепи надеждой…[17]

Мальчишку звали Эльмунд, Эльмунд, сын Ингульфа.

О, как вспыхнули глаза парнишки, когда Александр закатал рукав туники, показав точно такую же татуировку — штурвал, ленточка с якорями, надпись. Только это была правильная надпись: «Товарищ», а не «Тобариш», как у Эльмунда. Ингульф сделал татуировку по памяти.

Они тогда сразу же пошли в таверну, в «Ногу повешенного», она как раз находилась недалеко, и первое, что спросил хевдинг: кто у парнишки отец?

— А тебя как зовут, уважаемый? — Подросток хитро прищурился, наверное, все еще до конца не верил.

— Александр, — просто отозвался Саша. — Александр Рус. Твой отец, Ингульф, был моим другом и братом. Ты не хочешь сказать, что с ним?

— Я не знаю. — Мальчишка растерянно захлопал ресницами. — Говорят, он был схвачен и казнен как заговорщик. Мы жили в Гадрумете, скрывались. Его узнал некий Алагис-хевдинг — случайно встретил на рынке. Или не случайно, может, выдал кто-то из своих через пять лет после разгромленного мятежа. Но никто никогда не видел отца распятым! И потом лично Гуннерих приказал умертвить мою мать… И меня.

— А кто была твоя матушка?

Парнишка гордо вскинул голову:

— Эрмендрада, дочь Готбальда Старого. Внучатая племянница Гейзериха.

— Тсс! — Александр тревожно оглянулся и приложил палец к губам. — Не говори об этом так громко, здесь и у стен могут найтись уши. Значит, твоя матушка — родственница правителя. Выходит, и ты…

— Выходит, и я, — пожал плечами мальчишка.

— Знаешь, парень, этим вовсе не стоит хвастаться! Наоборот, о твоем родстве стоит поскорее забыть, слишком уж оно опасно.

— Я знаю, — тихо промолвил Эльмунд. — Моей бабушкой была сестра Гундериха, правителя асдингов и си…

— Тише! — Атександр поспешно зажал мальчишке рот. — Умоляю тебя, тише! Не стоит трепаться о своих родичах в таких местах, где твои слова может услышать кто попало.

— Но ты же не кто попало! Ты же побратим отца. Он о тебе много рассказывал, мне тогда было лет пять, наверное. Но я запомнил! Отец говорил, что ты исчез, ушел в свою небесную страну, чтобы никогда уже не вернуться.

Молодой человек опустил глаза. Да, именно это он и сказал тогда побратиму Ингульфу перед тем, как попрощался.

— А я вот почему-то знал, что когда-нибудь тебя встречу! — неожиданно улыбнулся подросток. И тут же нахмурился: — Только не думал, что так… Ты служишь Гуннериху?