Машина въехала в ворота, миновала двор и остановилась у крыльца. Оберфюрер поднялся по лестнице, отдал фуражку и перчатки встретившему его Канихену.

— Из замка никаких новостей? — проходя в комнаты поинтересовался он.

— Пока нет, — Канихен услужливо поднес зажженную спичку к сигаре усевшегося в кресло шефа.

Лениво покачиваясь в кресле-качалке, Бергер поймал себя на мысли о том, что, пожалуй, впервые не знает — каких именно новостей следует ждать из конюшни Ругге, особенно в свете последних событий…

* * *

— Смелее! — свой призыв, обращенный к Тараканову, гауптман Шмидт подкрепил красноречивым движением автоматного ствола.

Владимир Иванович нерешительно переминался с ноги на ногу. Пока он стоял здесь, полускрытый дверью потайного хранилища, Шмидт вряд ли станет стрелять, но только стоит выйти, как весь превратишься в сплошную мишень. Чего он хочет? Арестовать человека, пробравшегося в святая святых абверкоманды, или в голове гауптмана созрели иные замыслы? Если арест, то почему он один, почему не позвал солдат охраны? Зачем так рискует? На случайность его появление не похоже — иначе зачем, отправляясь в кабинет начальника, расположенный внутри охраняемого здания, брать с собой заряженный автомат?

— Гарантируете жизнь? — решил протянуть время Владимир Иванович, лихорадочно ища выхода.

Хорошо, что он почти полностью скрыт массивной дверью с укрепленными на ней книжными полками и Шмидту не видно движений его рук. Правая рука Тараканова медленно поползла к оттянутому тяжестью парабеллума косому карману на подкладке куртки.

— Не стоит торговаться, выходите! Или будете дожидаться солдат охраны, сидя взаперти?

«Блефует, — понял Тараканов. — Не знает, что дверь открывается и изнутри. А может быть, это просто только я не знаю, как ее запереть снаружи?»

Рука уже добралась до кармана, нащупала рубчатую рукоять пистолета и, скользнув по затвору, сняла его с предохранителя.

— Стреляю! — предупредил гауптман, поудобнее перехватывая автомат.

В этот момент, чуть слышно скрипнув, открылась дверь кабинета. На пороге стоял Выхин с оружием в руках.

— Кто? — не оборачиваясь, спросил Шмидт.

— Гауптштурмфюрер фон Бютцов. — Выхин, не скрывая злорадной улыбки, смотрел на открывшуюся ему сцену.

— Позвоните в караульное помещение, — не опуская автомата, попросил абверовец.

Выхин-Бютцов подошел к столу, переложил пистолет в левую руку, бросил беглый взгляд на сейф — сомнений не было: Тараканов добрался до настоящей картотеки, а ложная осталась нетронутой. Помрачнев, он снял трубку телефонного аппарата.

— Этот городской, — чуть повернул к нему голову гауптман Шмидт. Мгновенья оказалось вполне достаточно — из-за двери потайной комнаты грохнули выстрелы.

Шмидт рухнул лицом вперед, словно намереваясь боднуть простреленной головой своего противника; глухо стукнул упавший из его рук автомат. Бютцов опрокинул стул и осел на ковер сзади стола, пятная его кровью. Снятая телефонная трубка, закачалась на шнуре.

Держа наготове парабеллум, Тараканов выскочил из укрытия. Кажется, он не промахнулся и оба противника мертвы. Быстро выбежав в приемную, он запер ее дверь изнутри, потом проделал то же самое с дверью кабинета. Теперь надо закрыть потайную комнату, чтобы встали на место все книжные полки, не оставив никаких видимых следов чужого присутствия, восстановить сигнализацию и оборвать провода телефонов. Скорее, скорее — если в замке слышали звуки выстрелов, то сейчас под дверями приемной будет дежурный наряд караульного взвода немцев. И еще — нет гарантий, что Шмидт не предупредил коменданта о своих намерениях и не отдал приказа никого не выпускать из замка.

Владимир Иванович склонился над телом гауптмана. Пуля попала тому в левый висок, выйдя над правым ухом. Крови вытекло немного, и она почти не запачкала мундир. С лихорадочной торопливостью обшаривая карманы убитого, Тараканов искал у него пропуск на беспрепятственный выход из замка — он должен быть у Шмидта: подполковник Ругге не мог не дать его своему ближайшему помощнику.

Пропуск нашелся в боковом кармане кителя — обычная картонка желтоватого цвета с косой зеленой полосой, подписями и печатями. Не глядя сунув ее в свой карман, Владимир Иванович шагнул к сейфу.

Увез с собой начальник абверкомаиды пленки, отснятые Дымшей, или нет? От этого сейчас многое зависит. Шифр замка ему сообщил Марчевский, а ключ от второй дверцы сделал сторож.

Сейф открылся, легко отперлась вторая стальная дверца.

Вот и кассеты, за которые пан Алоиз заплатил жизнью, — стоят в нижнем отделении. Если бы он знал, что переснимает искусно изготовленную немцами фальшивку…

Скорее, скорее забрать кассеты и запереть сейф. Внешнюю массивную дверцу с диском набора шифра и ручками дублирующего замка закрывать уже некогда — надо очень торопиться, достаточно ее просто прикрыть. У абверовцев будет над чем поразмышлять.

Все, можно уходить. Бросив последний взгляд на кабинет, Тараканов прихватил автомат и, бесшумно открыв скрытую книжными полками дверь, через которую убитый Шмидт проходил к своему начальнику, выскочил в темный тамбур. Нашарив рукой защелку замка, открыл его, захлопнул за собой обитую сталью дверь и начал спускаться по винтовой лестнице. Вот и выход в темный закуток — отсюда рукой подать до дверей во двор. Но надо же как-то спрятать автомат! Не выскочишь же с ним на глазах у всех, особенно у охраны? Пока пристроим под курткой, ничего, что из-под полы торчит конец ствола.

Тихо повернулась на шарнирах часть стены, и он оказался в полутемном коридорчике первого этажа, откуда совсем еще недавно проник к железной винтовой лестнице. Было время обеда — в коридоре, ведущем к столовой, слышался гомон голосов. Кто-то, видно, торопясь к столу, оставил свой светлый пыльник на круглой вешалке около дверей.

Оглянувшись по сторонам, Владимир Иванович взял его, прикрыв автомат. Теперь во двор, к машине Шмидта.

Обычно свой автомобиль гауптман не ставил в гараж, а держал под навесом во внутреннем дворе замка — всегда заправленный бензином, чисто вымытый солдатами опель был готов к любой поездке.

С независимым видом пройдя через двор, Тараканов достал ключи, отпер дверцу и сел за руль. Автомат он положил рядом на пустое сиденье, небрежно бросив поверх него светлый пыльник, позаимствованный на вешалке. Завел мотор и, не дожидаясь, пока тот достаточно прогреется, тронул с места, выруливая к воротам…

* * *

Боль почему-то пришла не от головы, а от ног — как будто по пяткам с размаху ударили сучковатой дубиной, свалив его на пол. Мир, казалось, качался, словно плывешь на корабле по волнующемуся морю; подкатывала к горлу тошнота, в глазах радужные круги, сменяемые темными провалами недолгого беспамятства. Где он, что с ним случилось?

Фон Бютцов открыл глаза: лепные узоры на потолке качнулись из стороны в сторону, и он попытался их удержать на месте. Наконец это удалось. Осторожно, боясь вызвать новый приступ тошноты и адской боли, он скосил глаза в сторону. Ничего особенного не видно — край большого письменного стола, повисшая на черном шнуре телефонная трубка, а под ней его пистолет. Он хотел в кого-то стрелять?