Но вдруг появилась эта девчонка Лавкрофт, будь она проклята. И о принце ей известно, и о Торсе, и камень нашла… Тетка в кои-то веки сплоховала с иллюзией, а может, взрыв так подействовал, но покров невидимости с рубина рассеялся раньше времени. Хотя это ерунда, камень нужен был Агате, не мне. Лавкрофт — необычная студентка, мне стало жаль ее убивать, к тому же она пошла по ложному следу. На всякий случай я попросил Делагарди присмотреть за девчонкой. Хоть какая-то польза от него.

Почему он не отказал? Я намекнул, что его жизнь круто изменится, не согласись он на сотрудничество. У меня имелись доказательства, что Делагарди чуть не убил студентку, которую обрюхатил. Всегда полезно иметь досье с маленькими секретами на каждого. Правда? Вы ведь тоже так работаете.

Отыскать принца в лабиринте оказалось сложнее, чем я предполагал. Более того, никто и не думал поднимать шумиху. Ни следователей, ни спасателей. Я даже решил, что Флокс испугался за собственную шкуру и вообще никуда не звонил. Пришлось самому связаться со службой безопасности. И тут мне сообщают, что регент в отъезде. Я почувствовал неладное и затаился.

А потом явилась Агата, старая стерва. Захотела увидеть труп принца своими глазами. Никаких вестей о взрыве в Аттикар вообще не приходило. Агата обвинила меня в предательстве, начала задавала слишком много вопросов. Пришлось отправить ее в лабиринт. Соврал, что принц туда сам сбежал. На что надеялся? Что она там сдохнет! Я дал ей фальшивый проводник — идентичную копию.

Почему поверила? Я показал тетке изображение артефакта в мемуарах Гаральда Слепого. К тому же, она недооценила мои амбиции, не увидела причину, по которой бы я не мечтал увидеть ее регентшей.

Конечно, она не знала о втором способе выбраться из подземелья. Та же руна-ключ, которая открывала путь, могла и вывести назад… ну, догадайтесь как? Конечно, вы не представляете! Если руну начертить кровью мага. Такой ключ блокировал заклинание. Учитывая, что поначалу Гаральд лично следил за ходом экспериментов, то такой метод он, скорее всего, предусмотрел на случай бунта — если озверевшие узники заберут проводник.

Нет, Агату не обязательно было убивать, но я не смог отказать себе в удовольствии. А потом откуда ни возьмись — Эйлин! Я и думать о ней забыл, поскольку Зоркин обещал тетке устроить „несчастный случай“. Тот еще кретин этот Зоркин.

Тетка вбила себе в голову, что убрать нужно всех — Лавкрофт, Торса, Делагарди. Настоящая маньячка. Я согласился, особенно после того, как Эйлин заявилась ко мне с шокирующей новостью, что принц жив и якобы наладил с ней телепатическую связь.

В итоге Ноэль устроил взрыв в лаборатории и заверил меня, что девчонка не уйдет живой с турнира. Делагарди не догадывался, что его очередь исчезнуть тоже подошла бы.

И вдруг — Лавкрофт в лабиринте! Появилась из ниоткуда, стащила проводник. Так что кровь старухи мне пригодилась.

Что случилось потом, плохо помню. Зачем мне врать? Я ведь не способен, действие сыворотки держится минимум пять часов. Вы хоть что-нибудь в своем деле смыслите?

Предположить? В лабиринте проводили опыты по перекачиванию энергии. Гаральд обезумел раньше, чем понял, что они оказались весьма успешны. Он похоронил ученых и весь „исследовательский“ материал, но энергия… ее невозможно растворить в замкнутом пространстве. Столетиями она ждала там, томилась, бродила. А после основания академии, похоже, мутировала от такого скопления магии в одном месте. Думаю, кровь старухи каким-то образом аккумулировала ее, а я стал ближайшим вместилищем. Но дальше я действительно ничего не помню.

Что-что? Этот вопрос я задавал себе тысячу раз, пока сидел здесь. В чем моя главная ошибка? В мягкосердечности. Единственный раз в жизни я дал слабину: пожалел Эйлин Лавкрофт. Нужно было вышвырнуть ее сразу же после драки с Гессом. Но я знаю, каково это — пробиваться из самых низов. Решил, что она заслужила шанс. Вот и делай после такого добро…»

Голос затих, в шкатулке осталась только пустота. Записи больше не существовало, однако она слово в слово отпечаталась в сознании Эйлин.

Она очнулась. Сколько времени прошло? На улице уже горели фонари, и снежинки мерцали в их оранжевом свете. Эйлин снова подумала о лабиринте и магической плесени на его стенах, которая столетиями напитывалась энергией замученных до смерти людей.

В дверь постучали, и она вздрогнула. Мама звала к ужину, но сил подняться с пола не осталось. Голова отяжелела, в ней бушевали тысячи мыслей. Недостающие части мозаики встали на место, и представшая картина вселяла настоящий ужас. Механизм миропонимания Эйлин заклинило.

Рабство не самая страшная участь, которая может постичь людей. Теперь, когда магическое сообщество узнало о положительных результатах экспериментов Гаральда Слепого, наверняка найдутся те, кто пожелает превратить планету в ферму по разведению «одноразовых» человеческих батареек. И на пути у них встанет лишь «добродетельный» регент, моральным принципам которого не претит рисковать жизнью единственного сына, отводя ему роль приманки. Бесконечная война за право нести свет на поверку оказалась грызней за власть.

Неожиданно для себя Эйлин увидела магическую среду глазами Реннена: больная, зараженная коварным вирусом, который отравлял разум и душу и превращал даже самых здравомыслящих магов в бессердечные шахматные фигуры.

Хотела ли она вернуться туда, зная, что Торс не врал, когда предупреждал: «Не ищи выхода в другой мир, он перемелет тебя»?

Ноэль, даже несмотря на высокое происхождение и блестящие перспективы, не избежал тяжелых жерновов. Что уже говорить о Теодоре Вейнгарте? Брошенный на произвол судьбы мальчик даже не пытался противостоять — просто поплыл по течению безумия.

Кто следующий? Что, если ей придется блуждать в лабиринте до конца жизни, в поисках выхода, которого нет?

Рев мотоцикла прервал поток депрессивных рассуждений, и Эйлин напряглась, вся превратилась в слух. Байк остановился у ее дома. Сердце забилось чаще, с губ сорвалось имя. Реннен! Если это кто-то другой, то она просто разобьет треклятый мотоцикл!

Вскочив на ноги, Эйлин глянула в зеркало: глаза горят, щеки пылают, отросшие волосы волнами лежат на плечах. Может, переодеться? Байкой с джинсами не удивишь и точно не сразишь наповал.

«Дыши ровно», — приказала она себе и все равно вздрогнула, когда в стекло ударился камешек.

Сдерживаясь, чтобы не выбежать на улицу, Эйлин медленно подняла оконную раму. Мороз бодрил. Внизу, спрятав руки в карманы кожаной куртки-косухи, стоял Реннен. Он прислонился к стволу каштана, росшего под окном, и увлеченно изучал что-то у себя под ногами. Даже не смотрит на нее… Волна жгучего разочарования нахлынула на Эйлин, и она спросила нарочито безразлично:

— Рождество — и без твоей серенады? Неужели слова забыл?

Реннен потянулся, как кот, отошел от дерева и сложил руки на груди. Прежде чем ответить, он проводил взглядом проехавшую мимо машину.