Эми подумала, что случилось бы, если бы мама умерла, когда она была маленькой. Могло ли реальное горе быть хуже воображаемого, когда она так живо представляла его себе? Как она справится с этим сейчас, ведь родители ее неизбежно умрут, так бывает всегда, и нужно относиться к этому по-взрослому? Как вообще справляются люди с обычными, предсказуемыми трагедиями? Это невозможно, такое не пережить…

– Эми? – Мать открыла глаза и села. Взяла с тумбочки очки, надела их, пригладила волосы и улыбнулась. – Ты застала меня спящей.

– Это хорошо, что ты поспала, мама. – Эми медленно вдыхала и выдыхала. Ее мать проживет еще не один десяток лет. – Ты была в больнице. Тебе нужно восстанавливать силы.

Джой небрежно отмахнулась:

– Сегодня я приняла последнюю таблетку антибиотика. Теперь я в порядке. Просто к середине дня устала. Иди сюда. – Она похлопала ладонью по постели. – Дай мне обнять тебя.

Эми подошла и села рядом, мать заключила ее в жаркие объятия.

– Ты сегодня выглядишь прекрасно, дорогая. Мне сперва не слишком нравились голубые волосы, но теперь я думаю, это действительно делает ярче твои глаза.

– Спасибо, мама, хотя я думаю, они выглядели бы ярче, если бы были голубыми. Тебе нужно покраситься в голубой.

– За мои волосы отвечает Нарель, и я полагаю, что ей не понравится идея. – Мать подавила зевок. – Но почему ты здесь? Где Саванна? Где твой отец?

Саванна прежде отца.

– Саванна готовит тебе суп, а отец спит перед телевизором.

– У него в голове прочно сидит идея, что с ним такого никогда не случается. Он просто ненадолго прикрывает глаза. Передай мне, пожалуйста, щетку для волос.

Эми встала и принесла матери тяжелую, украшенную чеканным серебром щетку, которая лежала на туалетном столике, сколько Эми себя помнила. Мать получила ее в качестве приза, когда подростком выиграла районный теннисный турнир, в те времена наборы «щетка и расческа» были обычным призами на женских соревнованиях, а мужчины получали портсигары. Эми до сих пор очень нравилась эта щетка. Она выглядела как вещь из обихода принцессы.

– Ты навещала меня в больнице. Не стоило приходить снова. – Джой быстрыми движениями зачесывала назад волосы в гладкий светлый боб, чтобы хрупкая старая леди исчезла, а вместо нее появилась ухоженная, пожилая мать Эми, одетая в вишневого цвета кофточку с длинным рукавом из тонкой шерстяной ткани. Она откинула одеяло и открыла свои изящные маленькие ножки в спортивных штанах. – Ты виделась с Бруки? Как по-твоему, она справляется с этим разъездом? Я не поняла, когда она была здесь. Полагаешь, Грант ушел от нее к другой женщине?

– Нет. Но полагаю, переберется к кому-нибудь молниеносно.

– Ты помнишь Бруки маленькой? – спросила мать. – Она каждый год влюблялась в нового одноклассника.

– Помню. Она была очень милая.

Бруки писала мальчикам любовные письма. Теперь в это трудно поверить.

– Я недавно думала об этом, – сказала Джой. – Почему-то. Она раньше была такая страстная, а потом взросление, как будто… схлопнуло ее. Эти проклятые мигрени. – Она нахмурилась, приложила палец к уголку рта и прошептала: – У меня такое чувство, будто Грант ее тоже схлопнул.

Эми повторила жест за матерью и тоже прошептала:

– У меня тоже, мама.

– Мы можем вернуть ее, – шепотом продолжила Джой.

– Можем.

Глаза Джой заискрились, и она заговорила своим обычным голосом:

– Ну ладно. Спасибо, что зашла. Я знаю, как вы заняты, но тебе незачем беспокоиться обо мне, потому что у меня есть Саванна!

– Да, есть, – сказала Эми, опуская крылья.

– Она делает все! Мне не приходится и пальцем пошевелить. Завтра я устрою ей день покупок, чтобы отблагодарить.

– День покупок? – Эми передернуло от одной мысли об этом. – Очень мило с твоей стороны.

– Это не мило! Это самое меньшее, что я могу для нее сделать. Знаешь, мне не вспомнить, когда я в последний раз готовила еду!

Джой сообщила об этом как о чуде.

Эми сама не могла вспомнить, когда в последний раз готовила, если, конечно, не брать в расчет разогрев в микроволновке остатков еды навынос. Бруки упоминала о том, что мать одержима радостью оттого, что ей больше не приходится стоять у плиты.

«Она как будто втайне ненавидела готовку все эти годы, – сказала Бруки. – Когда Саванна уедет, мы должны придумать, как помочь с этим маме. – Она помолчала и добавила: – Если Саванна когда-нибудь уедет».

– Как ты думаешь, сколько еще Саванна проживет у вас? – спросила Эми у матери.

– О боже, мы пока даже не думаем об этом. Она нужна мне. Например, кто бы готовил для вашего отца, когда я была в больнице?

Можно подумать, требования отцовской диеты были самым важным моментом ее пребывания в больнице.

– Думаю, мы готовили бы, – ответила Эми. – Или он стал бы покупать еду навынос, или даже мог бы сам что-нибудь состряпать.

– Очень смешно, – сказала Джой. – В любом случае я уверена, что она скоро сама уедет. Я не хочу злоупотреблять ее добротой. Она столько всего делает, что, кажется, нам следует платить ей за услуги.

– Как домработнице?

– Представь себе, – мечтательно проговорила мать.

– Дело в том, что если бы вы наняли домработницу с проживанием, то заручились бы рекомендациями, так что я думаю…

– Ну, очевидно, я никогда не найму домработницу с проживанием! – оборвала ее Джой.

– Я говорю только о том, что мы мало знаем о Саванне, – понизив голос и покосившись на дверь, сказала Эми.

– Мне, вообще-то, известно о ней очень много, – возразила Джой. – Мы подолгу разговаривали, пока я поправлялась. Ты знаешь, для меня это так интересно, так удивительно! – Лицо Джой осветилось. – У Саванны превосходная автобиографическая память, – так это называется. – Произнося каждое из этих трех слов, Джой загибала один палец. – Она может вспомнить целый день из своей жизни в мельчайших подробностях, что мне или тебе, обычным людям, просто недоступно.

– Правда? – скептически отозвалась Эми, внутренне ощетинившись оттого, что ее огульно записали в категорию «обычных людей». Она и сама считала, что способна помнить важные события своей жизни в деталях, спасибо большое. – Ей действительно поставили такой диагноз?

– Ну, я не знаю, ставят ли такие диагнозы, не думаю, что это болезнь как таковая, хотя Саванна говорит, что это и благословение, и проклятие, потому что помнить хорошие события приятно, но она помнит и плохие, а, как нам известно, у нее не было нормальной, счастливой жизни, бедная девочка.

– Да уж… – Эми взяла щетку для волос, которую мать положила на постель перед собой, и аккуратно вернула ее на туалетный столик, потом встала, тихо затворила дверь и снова опустилась на кровать.