«Черт знает что такое! Творят, что хотят. Никакой четкости. А ведь работают не где-нибудь, а в суде».

Лада бы очень удивилась, если бы узнала, что объявление о предстоящем учете висело на дверях архива с прошлой пятницы, а еще два украшали стены лифтов. Но она в архив спускалась только по четвергам, а лифтам предпочитала лестницы – это был ее способ борьбы с гиподинамией, позволяющий не отказывать себе в чае с вареньем.

В общем, без посещения архива продолжить намеченную работу было невозможно. Лада растерянно посмотрела на часы и недоверчиво спросила саму себя:

– Домой?

И автоматически кивнула. Больше идти было некуда. Она ведь еще не успела составить четкого плана. Предстояла неожиданная прогулка под пушистыми хлопьями снега. И никуда не спешить, не торопиться. Просто брести по улицам с ощущением полной свободы. От таких мыслей стало неуютно. Она стояла на крыльце здания и беспокойно озиралась, будто ждала какой-то необъяснимой помощи извне, какого-то знака, что избавит от навалившейся неопределенности.

С обычным раздражением вспомнила о младшей сестре. Вот кто на вопрос: «Что делаешь?» – всякий раз с восторгом отвечает: «Ничего». Подумаешь, полная корзина грязного белья. Можно и завтра постирать. Ужин не готов, а Валера придет голодный? Пельмени поест. Дети ползают по немытому полу? Здоровее будут. Долой стерильность! Ребенок должен знать, что такое бактерии. А Златка должна знать, что такое покой. Она и знает. А Лада вот знать не хочет. Поэтому и стоит на крыльце и думает, чем бы дельным себя озадачить. Мимо нее снуют люди. За спиной постоянно хлопает дверь. Ее обходят, огибают и обскакивают. Женщина мешается – загораживает проход. Она делает шаг в сторону, нога подгибается на обледенелой ступеньке, и через мгновение Лада уже валяется под крыльцом, охая и растирая ушибленное колено.

– Ударились? Сильно расшиблись? – раздался над ухом знакомый голос. – Надеюсь, ничего серьезного.

– Щиколотка подвернулась, но вывиха вроде нет, – автоматически ответила Лада, прежде чем поднять голову. А когда подняла, протянула: – А-а-а, это вы. – Над ней склонилась истица по последнему делу. Сапожки на шпильках, шубка из соболей. «Видно, до одежды бывший муженек не добрался. Вот и славно. Будет, что продать на черный день. Я бы на ее месте уже закидала Интернет объявлениями».

– Да. Задержалась вот. С адвокатом разговаривала. Хочу понять, стоит ли тратить время на апелляцию. – Женщина вдруг улыбнулась спокойно и просто. – Я ведь понимаю, что мне ничего не светит.

– Зачем тогда время тратите? – Лада так и сидела на снегу.

– Так… – Откровенная шубка безрадостно и неопределенно усмехнулась: – Ну, вы как? Идти можете? – Она протянула руку.

Судья хотела отмахнуться, сказать, чтобы женщина шла по своим делам и не задерживалась, но на крыльце уже начал собираться народ, и Ладе ничего не оставалось, как опереться на протянутую руку и встать.

– Спасибо. – Лада принялась отряхивать от снега мокрые брюки. Ногу саднило, и не морщиться, дотрагиваясь до больного места, не получалось. «Наверняка синяк будет».

– Идти сможете?

Лада с удивлением посмотрела на истицу. Она и думать о ней забыла. Казалось, что женщина давно отправилась по своим делам. «Ей что, делать нечего, торчать тут со мной? Она уже минут на пять-десять выбилась из своего расписания на день». Уверенность в существовании такого плана у всех и каждого (сестра не в счет) оставалась абсолютной.

– Да-да, конечно.

– Пройдитесь! – скомандовала меховая шубка, и Лада вдруг послушно сделала несколько неловких шагов.

– Так и знала! – Голос женщины сделался сочувственно-грустным. – Вы хромаете!

«Тоже мне трагедия! Обычный ушиб. Лучше бы думала, как ребенка кормить будешь, а не о моих болячках».

– Ничего. Пройдет. Нет ни перелома, ни растяжения.

– Откуда вам знать? Вы же не врач!

«Издевается? Думает, я не знаю, что не врач? Нет, точно издевается. Это такой намек на то, что я не врач, который помогает и исцеляет, а бездушный судья, не желающий защищать слабых и угнетенных. Нашлась моралистка!»

– Было бы что-то серьезное – я бы и шагу не сделала.

– Это точно, – снова хохотнула шубка и жестом указала на скамейку у входа в здание:

– Сядьте! Я посмотрю.

И снова подчинилась. Быть предметом обсуждения для группы любопытствующих, все еще стоящих на крыльце, не хотелось.

Женщина ловко стянула с Лады сапог, закатала штанину и быстро ощупала щиколотку уверенными движениями. Сначала Лада ойкнула, потом хихикнула (стало щекотно), затем смутилась: «Бред какой-то! Сижу на холодной скамье и позволяю совершенно незнакомому человеку себя осматривать». Она дернула ногой и стала натягивать обувь. Движение причинило боль, и она не смогла скрыть появившуюся на лице гримасу.

– Страшного ничего нет, но ушиб сильный. Резких движений сейчас делать нельзя ни в коем случае! И пару дней подержите ногу в покое.

– Да вы-то откуда знаете? – К Ладе вернулась способность держать ситуацию под контролем. К тому же заметила, что зеваки, убедившись в том, что ее нога не висит на ниточке, не окровавлена и не пестрит обломками костей, потеряли к действу всякий интерес. Крыльцо опустело. Она стала самой собой: четкой, уверенной, прямой и слегка грубоватой.

Женщина на грубость не обиделась. Ответила спокойно, с достоинством:

– Я – врач.

– Врач? – Лада нахмурилась. На память никогда не жаловалась и прекрасно помнила, что в деле черным по белому было написано то, что истица не работает.

– Ну да. Если я не работаю последние несколько лет, это еще не отменяет всего предыдущего опыта и образования, правда?

Лада сдержанно кивнула.

– Я десять лет проработала в травме в обычной городской больнице. Там и с мужем будущим познакомилась. Он ногу сломал. Поскользнулся так же, как вы…

«Ну-ну. Сейчас, конечно, скажет, что лучше бы он тогда сломал голову или вообще убился».

– …хорошо только ногой отделался, а то и не было бы ничего.

Лада опешила. От неожиданности подумала вслух:

– Так и хорошо, если бы не было.

– Как это «хорошо»?

– Ну, а что же тут хорошего? Нет ведь ничего.

– Это теперь нет, а раньше было. Да и дети замечательные. А без него не было бы и детей.

Лада поморщилась. От слов, конечно, а глупая тетка решила, что от боли, засуетилась:

– Болит, да? Наверное, опухать начинает. Это возможно при сильном ушибе. Вам надо лечь поскорее.

– Хорошо. Тогда, может быть, я пойду?

– Конечно. Извините, вам больно, а я тут со своими разговорами… Вас проводить до машины?

– Куда?

– До машины.