— Конечно, — кивнул Окато. — Но она не отвечает. Просто постоит здесь, выходит на террасу и уходит дальше в темноту, — он печально вздохнул. — Как ушла три года назад. Её звали Ребекка Ву, она была помощником по науке на «Фудзиваре». Она устала и сдалась. Но они почему-то убили её. И она вернулась к нам. Вот так.

— Теперь я верю, что здесь есть магия, — пробормотал Дакоста.

— Чем ближе к этому змеевнику Бету, тем больше этой магии, — проворчал Томаш.

— Бет… — повторил Джулиан, задумчиво рассматривая печальное лицо Чёрной дамы. — А звезду они называют часом не Алеф?

— Да, — настороженно посмотрел на него Окато.

— А планета, конечно, Гимел?

— Совершенно верно.

Джулиан обернулся к Дакосте и вопросительно взглянул на него.

— Доктор МакЛарен имеет в виду, что именно этими буквами древнееврейского алфавита обозначались Солнце и Земля, — пояснил тот. — А карта Таро старшего аркана «Двери Храма», которая чаще интерпретируется как Жрица, обозначалась буквой Бет или Бейт.

— Что это за карты? — нахмурилась Долорес.

— Это карты для гадания. Считается, что они изначально представляли собой «Книгу Тота», состоявшую из 78 золотых пластинок, на которые были нанесены некие таинственные знаки.

— Карты Таро, безусловно, имеют связь с Каббалой, — добавил Джулиан, — книгой, в которой зашифрованы многие тайны древней магии, наука о Боге, о Человеке, о Вселенной. Она была написана теми же буквами.

— Значит, это древняя магия? — спросил Окато.

— Каббалу исследовали и комментировали христианские мистики, — возразила я. — Её язык считался магическим и использовался в ритуалах на протяжении многих веков после того, как исчезли люди, говорившие на этом языке в повседневной жизни.

— И всё равно это полезное открытие… — начал Дакоста, но Чёрная дама медленно повернулась и пошла к выходу на террасу. Мы молча провожали её взглядами, а она дошла до конца площадки и растворилась во тьме. — О чём я говорил? — пробормотал мальтиец. — Ах, да… Это полезное открытие, потому что мы теперь знаем, какой вид магии может здесь применяться. То есть это магия, которая основана на Каббале и использует древнееврейский алфавит.

— Вам она известна, и вы думаете, что это вам поможет, — произнёс Джулиан и подошёл к нему. — Боюсь, что всё не так просто. Вы говорите о ритуале, а ритуал — это лишь карта волшебной страны. Но ведь есть те, кто знают дорогу и без карты, — он опустился на корточки и его глаза оказались на одном уровне с глазами Дакосты. — Вспомните, начинающий маг бормочет заклинания, боясь сбиться и упустить что-то из таинственных формул, он напрягается до испарины, стоя в тщательно начерченной пентаграмме, и всё это лишь затем, чтоб извлечь огонь. А кто-то… — он поднял руку и щёлкнул пальцами, — уже не нуждается в столь сложных манипуляциях и без труда получает желаемое.

Дакоста молча смотрел на маленький язычок пламени, появившийся между его скрещёнными пальцами.

— Это фокус?

— Простой, если знать секрет, — Джулиан дунул и огонек погас. Он развернул пустую ладонь и показал Дакосте. — Я всё это к тому, что все эти знаки могут ничего не значить и быть использованы только для создания антуража таинственности. На их месте могли быть руны Одина или шумерская клинопись. В последнем случае вы бы сказали, что мы имеем дело с последователями Мардука и Иштар или вовсе начали бы искать разгадки в эпосе о Гильгамеше? Боюсь здесь всё куда сложнее.

— Странные у тебя врачи, — заметил Таро, подойдя ко мне.

— Это их хобби, — пояснила я тоном «не бери в голову». — Они оба рыцари-госпитальеры, правда, из разных Орденов.

Он задумчиво кивнул. Джулиан поднялся и посмотрел на него.

— Вот что меня больше всего интересует, так это их божество.

— Оно настоящее, — заверил Таро.

— Не спорю… Но если мы хотим справиться с ними, мы должны уничтожить их божество.

— А божество можно уничтожить?

— Если его можно заточить, то его можно и уничтожить. Я впервые встречаю божество, столь привязанное к одной пространственной нише, к одному измерению. Вряд ли это говорит о его неуязвимости и всесилии.

— А вы встречали много божеств?

Джулиан молча развернулся и отошёл.

— Судя по всему, твои люди не собираются сидеть здесь четырнадцать лет, — обратился ко мне Таро.

— Нет, — покачала головой я. — Конечно, нет.

Он вопросительно посмотрел на своих товарищей и, видимо, получил молчаливый, но единодушный ответ.

— Хорошо, — произнёс он, присаживаясь рядом. — Я, как только увидел тебя, понял, что ты здесь неспроста. Ты всё равно не будешь сидеть в пещере и утешаться комариными укусами. Тебе всегда удавалось развернуть Фортуну лицом к себе. И я готов поверить, что ты и твоя странная компания сможете изменить хоть что-то и сейчас. Мы поможем вам, даже если это будет стоить нам жизни.

— Тем более что это трудно назвать жизнью, — добавил Окато.

— С чего начнем? — спросила Долорес.

Джулиан снова обернулся.

— Я хотел бы увидеть это божество.

— Это опасно, — заметил Таро.

— Просто укажите мне путь, и я пойду один.

— Нет, я отведу вас.

— Я тоже пойду, — поднялся Дакоста.

Джулиан вопросительно взглянул на Хока.

— Не думаешь же ты, что я отпущу тебя одного, — проворчал тот.

Они оба взглянули на меня.

— Да, мне тоже интересно, — кивнула я.

— Если мы пойдем большой группой, это привлечёт внимание, — проговорил Таро. — Четыре-пять человек, не больше. Пойдём завтра днём, постараемся попасть в Храм на богослужение. Они открывают ворота рано, чтоб работники могли уйти в горы и на поля, но в полдень они собираются на свои моления. Смешавшись с толпой, мы можем попасть в Храм и увидеть его. Уйдём, когда они будут возвращаться на работы.

Решив так, мы улеглись на матрасы, расстеленные у стены, и постарались заснуть.

Утро было бледным и холодным. Поднявшись со своего ложа, я увидела, что Джулиан всё ещё спит. Наверно, ему снилось что-то хорошее, потому что его черты разгладились, и на губах появилась лёгкая полуулыбка. Последнее время я замечала, что ему всё чаще снились хорошие сны, а кошмары становились всё реже. Он утверждал, что это моя заслуга.

Какое-то время я нежно смотрела на него, а потом заметила задумчивый взгляд Таро, обращённый на меня.

Встав, я потянулась и прошлась по пещере и, выглянув на террасу, увидела высокого человека, закутанного в шкуры. Подойдя ближе, я убедилась, что это Мангуст. Он стоял, глядя на равнину, где в серой дымке уже прорисовывался силуэт города. Заметив меня, он обернулся. Его лицо было землисто-серым, а глаза тусклыми.